В моей жизни было время, когда я ничего не знал об этом благом Боге и о Его Евангелии благодати. До моей встречи с Иисусом моя жизнь была наполнена чувством вины, стыдом, страхом, ненавистью к самому себе и, конечно же, низкой самооценкой. Понимаете, я рос католиком в период с конца 30-х годов и до 50-х, и больше всего меня волновал вопрос греха. Мне казалось, что грех был везде. Он поглощал нас и правил нашим сознанием. 

Было два вида греха: смертный, т. е. очень серьезный грех, и простительный. Смертный грех — это когда ты знаешь, что то, что ты собираешься сделать, подумать, захотеть или сказать — действительно очень плохо и неправильно. Но все же делаешь, думаешь, желаешь или говоришь это. Большинство грехов, которые мы совершали, подпадало под менее оскорбительную категорию простительного греха. Простительный грех — это когда вы делаете что-то не очень плохое или делаете что-то очень плохое, но не считаете это действительно плохим или не вкладываете в это свою душу. Если ваш младший брат — маленький вредитель, и вы желаете ему упасть где-нибудь замертво, то вы совершили простительный грех. Если же вы его застрелите, то вы совершите смертный грех. 

Хотя разница между смертным и простительным грехом очевидна, не обманывайтесь. Это только верхушка айсберга. Что является на самом деле плохим, а что нет? И кто это определяет? Вот обычная ситуация, с которой сталкивался каждый католик моего поколения: представьте, что вы находитесь на бейсбольном матче в пятницу вечером 1950 года. Католикам запрещено есть мясо в этот день под страхом смертного греха. Но вы хотите хот-дог.

Мысли о том, есть ли вам мясо в пятницу или не есть — это простительный грех, а вот желание есть — это уже смертный. Вы еще не встали со своего места, а уже дважды согрешили. А что, если бы вы его съели? Если не брать в расчет риск, что вы можете подавиться этим хот-догом и получить наказание прямо на месте преступления, то какой грех вы совершите — смертный или простительный? Если вы думаете, что смертный — то он будет смертным, а если вы думаете, что он простительный — то он все равно может быть смертным. После долгого обдумывания вы решаете, что он простительный. Вы подзываете к себе продавца хот-догами, достаете из кармана деньги и покупаете хот-дог. Вы явно действовали добровольно. Вы решаете, что вы можете пойти и исповедать свой грех священнику в субботу вечером. Но подождите! Разве извинительный грех становится смертным, если вы его совершили умышленно? Вы решаетесь рискнуть. Что, если вы забыли, что это была пятница? В этом случае поедание хот-дога не будет грехом, а вот то, что вы забыли, что это была пятница — будет. Что, если вы вспомнили, что сегодня пятница, когда вы съели хоть-дог наполовину? Будет ли извинительным грехом доесть его до конца? Если вы его выбросите, то будет ли считаться грехом небрежное отношение к еде? За пять минут вы совершили достаточно грехов, чтобы оказаться в чистилище на миллион лет. Самое простое в этом случае — не рисковать вовсе и держаться подальше от стадиона по пятницам.

Быть католиком в те дни означало пожизненную борьбу с грехом: смертным и простительным. Хотя вы не хотели попадать в ад, гнить в чистилище вы тоже не хотели. Поэтому нужно было быть осмотрительным. Нужно было контролировать каждую мысль, слово, поступок, желание и проступок. Легче было считать, что все, что ты хочешь сделать — это грех.

Оглядываясь назад, я понимаю, что хотя многое из этого было смешным, чувство вины и стыда были ужасающе реальным. Теплым летним вечером в июне 1947 года я достиг половой зрелости. Я начал рассматривать свое тело в ванне. И впервые оно возбудилось от прикосновения. Я занялся мастурбацией, потом испугался, накинул на себя одежду, не обтершись полотенцем, побежал в церковь и исповедался перед священником. Священник взорвался: «Что ты сделал? Ты знаешь, что ты можешь попасть за это в ад?» Его голос гремел на всю церковь, как раскаты грома. Я пошел домой униженным и испуганным. С тех пор, я встречал многих мудрых, доброжелательных и сострадательных священников, и теплый весенний ветер перемен наконец-то подул в Католической церкви после долгой, холодной зимы.

В течение многих лет растущее осознание радикальной благодати произвело огромные перемены в моем восприятии самого себя. Оправдание по благодати через веру означает, что я знаю, что я принят Богом таким, какой я есть. Когда мое сердце пронзено, а мой разум просвещен этой истиной, я могу принимать себя таким, какой я есть. Настоящее принятие самого себя исходит не от силы позитивного мышления, манипулятивных техник или популярной психологии. Это акт веры в Бога благодати.

Несколько раз в моем служении люди делились со мной своим страхом, что принятие самого себя прервет продолжающийся процесс освящения и приведет к духовной лени и нравственной распущенности. Ничто не может быть дальше от истины. Принятие самого себя не означает подчинение существующему положению вещей. Наоборот, чем больше мы принимаем самих себя, тем более успешно мы начинаем возрастать. Любовь — это гораздо более сильный стимул, чем угрозы или давление.

Ван Бримен писал: «Одна благочестивая женщина говорила, что она относится к тому типу людей, которые быстрее продвигаются на духовном пути, будучи влекомыми Божьей любовью, нежели чем когда их к этому побуждает страх. Существует возможность достичь великую святость, несмотря на склонность к мелочности и неискренности, чувственности и зависти, но первым шагом на этом пути всегда будет признание того, что я именно такой. Говоря о духовном росте, уверенность в том, что Бог принимает меня таким, какой я есть — это огромная помощь в том, чтобы я стал лучше».

Когда мы принимаем себя такими, какие мы есть, мы уменьшаем наше стремление к власти или одобрению другими людьми, потому что наша тесная связь со своим «я» увеличивает наше внутреннее чувство уверенности. Мы больше не поглощены тем, чтобы заполучить больше власти или быть популярными. Мы больше не боимся критики, потому что мы принимаем реальность наших человеческих ограничений. Нас меньше одолевает желание угождать другим, просто потому, что искренность с самими собой приносит нам прочный мир.