Сестра Строгая

Фамилия Строгая как никакая другая хорошо подходила ей. Даже когда я смотрел на ее жесткое, серое лицо, это заставляло меня дрожать. Ее пронизывающий взгляд мог бы вселить ужас в сердце самого Ивана Грозного.

Сестра Строгая верно следовала по узкому и прямому пути всю свою жизнь. Никаких мирских телепередач. Ни в коем случае никакой веселой музыки. Никаких увеселений, сомнительных и вообще любых. Ее мысли о хорошем вечере заключались в том, чтобы отправиться пораньше в постель с одной из ее книжек Елены Уайт в красной обложке и включить электрическое одеяло на среднюю мощность.

Она жила этими книгами настолько ревностно, насколько только можно жить. Больше всего подчеркиваний было в книге «Советы по диете и питанию». Это была настольная книга ее жизни, ее план по преобразованию характера, чтобы он удостоился небес.

Никакого молока. Никакого сыра. Никаких яиц. Сахар – вы что, шутите?

Несмотря на свою диету с высоким содержанием клетчатки и без жира, сестра Строгая страдала от непроходимости – ее совесть была так перекрыта законничеством, что она никогда не обрела свободу в Иисусе. Ее евангелием стала реформа здоровья. Она насмехалась над отсутствием духовности у тех членов церкви, которые чем-то заболевали. Если бы только эти люди жили согласно стандартов, о которых она говорит, то ни одна из случившихся болезней к ним бы не пришла.

Потом с сестрой Строгой произошло невозможное. У нее обнаружили рак. Доктор сказал ей, что жить ей осталось недолго.

Но нет, она знала все лучше докторов. Бог всего лишь допустил дьяволу испытать ее. Бог бы никогда не позволил никому настолько преданному, как она, умереть в духовном посрамлении. Конечно же, Он обязан восстановить ее здоровье, как свидетельство об ее возвышенной вере.

Будучи пастором сестры Строгой, я пытался подготовить ее к любому проявлению воли Божьей, что бы ее не ожидало, жизнь или смерть. Самой главной моей заботой было, чтобы она отдала себя милости Христа, а не полагалась на поддельные заслуги личного совершенства. Тогда она бы смогла надеяться на небеса, и иметь мир в сердце в последние часы своей жизни.

Но нет. Когда я посетил ее, сестра Строгая отвергла мою идею о «дешевой благодати». По сути, она предложила мне уйти из дома, где она жила, потому что мое евангелие открывает путь искушению грехом. И поэтому, я боюсь, потоки благодати так и не смогли достичь ее души.

Я совсем не хотел оставить ее погибать в таком плачевном состоянии, и поэтому попросил одного из своих помощников посетить ее. «Просто подержи ее руку и почитай ей Псалмы», — предложил я. Так он и делал, день за днем.

Старшая дочь сестры Строгой тоже заботилась о ней, несмотря на то, что все эти идеи перфекционизма матери испортили ей воспоминания о детстве. Мать всегда требовала, чтобы даже слова детей были строго священными – и безвредный подростковый сленг резко осуждался. Все эти правила задушили отношения с теми, кого Бог поручил ей любить и растить. Тем не менее, они преданно поддерживали ее в это время.

Когда приблизилось время, сестра Строгая вдруг осознала, что Бог не собирается ее исцелять. Её «верное основание» превратилось в зыбучий песок. Быстро погружаясь в него, она почувствовала, что все, на что она надеялась, ее предало. Возникла огромнейшая обида.

Однажды днем все это разразилось в шокирующем взрыве эмоций. Когда рядом с сестрой Строгой сидел пастор, сиделка подошла и спросила ее: «Хотите ли вы, чтобы я приготовила вам тост из цельнозернового хлеба с вашим любимым кунжутном маслом?»
«Нет!», — проревела она, сжав кулаки. «К черту все это! Поджарь мне яйцо!»
Сестра строгая ест яйцо? Это было похоже на то, как ортодоксальный раввин ест свиную отбивную. В этом проявилась максимальная горечь обиды на Бога, который отказался признать ее праведность. Она трясла своими кулаками тому образу духовности, который оставил ее с опустошенными телом и душой.

Насколько это трагично! В течение долгих лет сестра Строгая казалась такой сильной адвентисткой, прославляющей силу Божью, которая дает ей совершенствовать жизнь и очищать тело. Она с жалостью смотрела на тех, кто допускал компромиссы, встречаясь на ее пути. Но час смерти выявил ее собственную жалкую, слабую веру.

Нет сомнений, что тысячи ревностных адвентистов скатились к законничеству. Они отпали от своей первой любви, отпали от благодати. И их единственная надежда заключается в том, чтобы смириться перед крестом и закричать: «Иисус, Сын Давидов, смилуйся надо мной!»

Мартин Вебер «Adventist hot potatoes» 1991 год.