Знаете, почему «не противься злому» — не проходит?

И «подставь другую щеку» тоже не проходит?

И почему все время идут аргументы житейские, человеческие, понятные, простецкие аргументы за то, что убивать можно и нужно?
Мир не принимает христианскую любовь прежде всего потому, что ее плоды – не в этой жизни, а в грядущей. Люди, считающие себя христианами, либо вовсе не верят в грядущую жизнь, либо видят ее в расплывчатом отдалении.

Убивать нельзя, потому что не все ты решаешь здесь и сейчас. Ты уверен, что решаешь ты и только ты, а нет у тебя права даже решать, жить другому человеку или не жить.

Убивать нельзя потому, что жить предстоит не только сейчас, а главным образом, вечно. Ты думаешь, что защищаешь себя и других, но есть кому защитить тебя и их и без тебя.

Есть Тот, Кто любит тех, кого ты решил защитить через убийство другого, любит больше тебя. И печется о них не как ты, не с точки зрения «сегодня», а с точки зрения вечности.

Нельзя убивать еще и потому, что убить нельзя. Нет смерти. Ты вечен и тот, кого ты убиваешь, так же вечен. Вечно предстоит жить. И тебе и тому, кого убиваешь. То есть убийство ложно в своей сути. Ты думаешь, что убиваешь, а на самом деле не убиваешь. Жизнь продолжается.
Еще убивать нельзя потому, что не ты создал. Не свое убиваешь, да и нет у тебя ничего своего. Этого никто признать не хочет. Каждый считает свою жизнь своей. И права на то, чтобы чужой жизнью распоряжаться — своим священным правом.

Убийство — это как самоубийство. В том смысле, кажется, ты вот сейчас решаешь все вопросы. Но жизнь не заканчивается. И проблемы не снимаются и не уходят. Другое бытие и другая жизнь открываются самоубийце или тому, кого ты убиваешь, открываются уже сейчас. А тебе потом. Непременно открываются. И я не про сковородки. А про гораздо более страшное. Про то, что я видел в глазах ветеранов, которые ненавидели говорить о войне. Что слышат священники в исповедях тех, кто убивал.

Наша жизнь — это долгая-долгая история. Никому не удастся просто взять и помереть. Поэтому кажущееся быстрым решение — просто взять и поубивать всех врагов — это вообще в долгой перспективе вечности никакое не решение.

Невозможное, но единственное подсказанное нам самим Богом, решение, который не навязывает нам его, а просто, как Творец, как Тот, кто понимает, как оно на самом деле все устроено, — это вот про непротивление, про другую щеку. Но не оттого подставить щеку, чтобы отмахнуться, а от любви. Любовь к врагам — единственная настоящая любовь. Это не я говорю, а Бог.

Что пользы, если любите любящих вас? Когда тебя любят и ты любишь в ответ — это еще такое, это призрак любви, это еще гадательно, как в туманном стекле.

Любовь к врагам — любовь бескорыстная, невозможная, но настоящая. Неземная любовь, божественная. Но истинная.