#религиозный_невроз #сектантское_сознание #испорченная_религия

КАК НАШЕ ПРОШЛОЕ ВЛИЯЕТ НА НАШУ РЕЛИГИЮ

Это была молодая женщина, очень светлая, глубоко верующая, семь лет прожившая в монастыре.

До монастыря она была лет семь замужем за тяжелым психопатом и жила в страшном напряжении и страхе. Она не могла выразить свои эмоции тогда, и я предложила ей сделать это сейчас, написав письмо этому человеку. Когда она писала письмо, ее трясло, как семь лет назад, когда муж вставляет ключ в замочную скважину (хотя она молилась, и все старалась забыть). Все это было сказано, выплакано, развеяно по ветру. Выяснилось, что муж похож на мать. Мать была жесткая, волевая, и такой же хотела видеть дочь.. Решив «выковывать у ребенка характер», она периодически ее, 5-летнюю, душила подушкой, ожидая, что девочка начнет сопротивляться, бороться за жизнь. Когда я рассказала ей эту историю своими словами, она расплакалась.

Семь лет в монастыре. Светлейшее существо. Но несущее неподъемный груз из прошлого. И когда эта тяжесть исчезла, она буквально «взлетела»: через неделю передо мной на экране (мы общались удаленно) было сияющее существо.

Нередко прошлое человека требует по-настоящему глубинной работы, и без Бога она невозможна. Когда мы сталкиваемся с трагической ситуацией в прошлом, мы можем пригласить Бога в эту ситуацию. Для Него времени нет. И поэтому Он может войти в прошлое и исцелить раны.

Когда ребенок воспитывается в ситуации невротизации, отсутствия безусловной любви и постоянного эмоционального теплого контакта, — у него не формируется важнейшая черта: базовое доверие миру.

И когда такой человек приходит в Церковь, где ему предлагают две серьезнейшие доктрины — доктрина избранности и доктрина знаний, — он прочитывает их совершенно особым образом, разделяя мир на «наших» и «чужих», «верных» и «неверных». Обретая сектантское сознание.

И это катастрофа. Это типичная внешняя религиозность — использование религии в своих невротических, эгоцентрических целях.

А что такое внутренняя религиозность? Когда в Церкви оказывается человек с базовым доверием миру, с опытом безусловной любви, открытый миру — он не загоняет другого в храм, он говорит: «Как здорово! Я наконец нашел место, где мне хорошо, — может быть, и вам будет хорошо?».

Вспоминается пример, который приводит Антоний Сурожский. Один человек случайно зашел в храм, и его удивило, что люди, которых он увидел, — другие, какие-то радостные, спокойные. Что бы сказали ему у нас? И что говорит Антоний? «Посидите, посмотрите, может быть, что-то заметите». Ни капли надменности, проповеди «сверху вниз». Человек сам и по-своему войдет в Церковь, это будут его отношения с Богом, надо просто быть рядом, чуть-чуть помочь.

Есть я и ты. Ты как ценность. Ты можешь запутаться, но могу запутаться и я. Если я падаю, почему я не даю тебе право падать? Если мне помогают встать, почему я не могу помочь тебе? Такова внутренняя религиозность. Главное здесь именно любовь, — ни вера, ни догматика, ни мистика, ни аскетизм, ни пост, ни длинные моления не составляют истинного облика христианина. Все теряет силу, если не будет основного — любви к человеку».

Наталия Инина