БОГ ХОРОШИЙ. Я — НЕТ

Что бы вы подумали о родителе, упрекающем своего ребенка такими словами: «В тебе нет ничего хорошего. Ты больное, испорченное, насквозь ущербное существо. Ты всегда был никчемным и таким останешься. Да сжалится над тобой Господь!» Увы, некоторые считают, что именно об этом говорится в Священном Писании! Люди, обладающие властью, проповедуют об этом с кафедр.

Многим кажется, что Бог считает людей неудачниками, жалкими, заведомо ущербными грешниками. Об этом написаны песни, изображающие уродство человеческой расы и ее отделенность от Бога. Мы думаем: когда я себя ненавижу, я просто соглашаюсь с Богом, ведь так?

Но если бы мы нашли время выслушать друг друга, то поняли бы: у многих из нас есть нечто общее. Мы стыдимся себя и исходя из этого себя оцениваем. Этот стыд не возник из ниоткуда. В течение жизни нас постоянно упрекали и принижали, формируя ложное представление о себе.

Ты бесполезен.
Дурак.
Ты ничего не стоишь.
Ты просто тупой.
Я тебя ненавижу.
Почему ты не можешь просто?..
Ты мне всю жизнь испоганил.
Ты ничтожество.
С тобой что-то не так.

Мы соглашались с этими словами, сказанными кем-то другим, и постепенно они становились нашими собственными. Теперь мы говорим «я не…» – и за этим следует перечисление всех наших недостатков: «Я недостаточно умный, худой, высокий; у меня не тот цвет кожи; я не мальчик, не сильный, не…». Мы забыли, что на каждое «я не…» когда-то приходилось «я – да»: «Да, я достоин, я умен, я любим». Но даже «я – да» со временем оборачивается против нас, превращаясь в очередное перечисление грехов: «Я неудачник, одиночка, плохой, некрасивый, толстый, никому не нужный, тупой, никчемный».

Разве таким Бог видит меня? Разве такими Бог видит вас? Думаете, Бог согласен с вашим мнением о себе и с тем, что другие люди наплели о том, кто вы есть?

В доме моего отца мы, дети, жили в страхе. Рядом с ним каждый чувствовал себя, как на минном поле; расположение мин менялось по ночам, пока ты спал. Нет, не все было так ужасно: я помню проблески доброты и его попытки быть любящим отцом, но меня они, скорее, приводили в недоумение. Как будто он нарочно хотел, чтобы я забыл об осторожности, чтобы застать меня врасплох.

Я не осуждаю отца: он просто не умел вести себя иначе. Его воспитательные методы были предопределены поведением его собственного отца задолго до моего рождения. Но когда он срывался и от равнодушия переходил к испепеляющей ярости, меня словно разрывало на части и развеивало по ветру.

Мой отец был миссионером. Этот благочестивый человек не допускал возможности, что может быть не прав, и верил в строгую дисциплину.

А я верил, что заслужил его гнев, потому что во мне нет ничего хорошего. Разве мог ребенок думать иначе? Меня наказывают за дело, думал я, не имея понятия, в чем согрешил, какой закон нарушил, в чем мой недосмотр. Я пытался защищаться и с этой целью иногда врал, но когда это не срабатывало, довольствовался тремя словами. Я выкрикивал их снова и снова, чувствуя, как меня захлестывают волны гнева:

– Я стану хорошим! Я стану хорошим! Я стану хорошим!

Истина в том, что каждый человек изначально обладает ценностью: ведь мы созданы по образу и подобию Бога. Те из нас, кто сломлен и травмирован, те, кто в отчаянии, готовы верить, что в них нет ничего хорошего и им нечего надеяться на реальные изменения. Нам кажется, что лучшее, на что мы можем рассчитывать, – некая временная разновидность самодисциплины, способ замаскировать стыд, притворяясь и нося маску.

Бог не презирает человечество, так как знает о нем правду. Его не сбить с толку лживыми словами, которые мы наговорили себе и друг другу. Иисус – вот правда о том, кто мы есть; он человек, живой человек. Правдивее боли, правдивее нашей расколотой души – совершенное благо, кроющееся в самом факте нашего сотворения, а мы были сотворены по образу и подобию Бога. Но тьма лжи окутала наш взор, и мы ослепли. Прекратите соглашаться с разрушительной ложью, которой вас пичкают, не поддавайтесь ей и не сдавайтесь!