Я был тогда маленький, я рос в неверующей семье. Вокруг меня ничего не говорило о Боге вообще, кроме Синагоги через два квартала и Никольского собора через три. Но все это было непонятно и далеко.

А у родителей была одна знакомая женщина, мне казалось, что она уже старенькая. Мы иногда ходили к ней в гости. Она была такая же, как все. Ну я не видел разницы. Но в декабре, она ставила на окно горящие свечки. Одну сначала, через неделю другую. Потом третью, я не помню, сколько всего.

И когда я, маленький, спрашивал, зачем она зажигает свечки на окне, то она рассказывала мне:

— Давным давно одна молодая женщина пришла в чужой город. У нее должен был родиться ребенок. Был поздний вечер. Зима. Декабрь, вот так же как сейчас у нас в Ленинграде. Снег мел. Ветер ледяной сбивал ее с ног. Ее муж шел рядом с ней, он, как мог, поддерживал ее. И они шли по городу и искали место, чтобы ей согреться и родить ребеночка в тепле.

Но все двери всех домов были заперты. И на всех окнах висели плотные шторы. Они стучались во все эти запертые двери, и во все эти задернутые окна, они просили впустить их и дать им пристанища. Но никто не открывал. И вот так они прошли через весь этот город и никто не впустил их.

А за городом они уже совсем отчаялись, и вдруг увидели небольшое строение, не больше сарая. Они вошли туда, это был хлев, там жили домашние животные. И женщина с мужем вошли в этот хлев, там стояли коровы, овцы, ослы, козы. И от дыхания этих животных там было тепло.

Женщина присела в этом хлеву, посидела и согрелась. А потом пришло ей время родить ребеночка, и он родился прямо в этом хлеву, среди животных. Его запеленали, и некуда было его положить, поэтому она положила его прямо в корыто, из которого животные ели. И он там спал. И животные подходили к нему, смотрели на него и дышали на него, чтобы ребеночек не замерз.

— И вот с тех пор, продолжала эта женщина, — люди в декабре ставят на окошки свечи, чтобы сказать этой женщине и ее ребеночку:

— Заходи к нам, мы тебя согреем, мы тебе всегда рады.

И не только ей. Всем, кто сейчас замерзает:

— Заходите к нам. Наши двери открыты для всех.

Ни одного имени. Ни слова о Боге. И все же…

Советский Союз. Ленинград. 1970-е. Евангелие. Рождество.

Илья Забежинский