ЦЕРКОВЬ 90-Х

ЦЕРКОВЬ 90-Х


#церковь_90х #проблемы_новообращенных #церковь_в_ссср
ЦЕРКОВЬ 90-Х
О православных общинах, но тенденции в те годы у всех были похожими.
===
В ленте вспоминают русское православие 90-х годов. Скажу нечто и я. Эту эпоху я помню хорошо – хотя была в это время ребенком и подростком. Крестились с мамой в 1990-м, в начале 1992 года я пошла в воскресную школу – и с этого началась наша активная церковная жизнь. Приход был вполне адекватный, однако неофитский угар взрослых я хорошо себе представляю – и по своим воспоминаниям, и по их откровенным разговорам, которые велись в моем присутствии. Я сама религией искренне интересовалась, в восемь лет прочла Библию (была в восторге от Ветхого Завета с убийствами и приключениями и откровенно скучала на Новом Завете), в десять лет – «Лествицу» 🙂 ; кризис детской веры переживала очень остро в течение нескольких лет. Словом, представляла собой, эээ, очень специфическое зрелище 🙂 В общем, в духе эпохи. Что я о ней думаю.
1. Снисходительные попреки из серии «да истинное христианство было то и вот это, вы просто ничего не понимали» — мимо кассы. В Церковь хлынула масса неофитов, которые искренне жаждали изменить свою жизнь и получить духовное руководство – однако наставников было крайне мало на такое количество людей. Люди пришли с позднесоветским бэкграундом и атеистическим воспитанием (откуда взять другие параметры?), с неофитским пылом – и с полным отсутствием и личного духовного опыта, и возможности этому опыту научиться. Интернета, если кто забыл, не было, из книг были репринты святоотеческой и аскетической литературы, из которых люди, понимая эти книги очень по-своему, пытались лепить разные модели духовной жизни. Понимать что-либо было невозможно – опыт враз не родишь, без хороших наставников заблудишься. «Понимание» нынешнего времени – результат проб и ошибок 90-х, того, что людям все-таки удалось построить и воплотить.
2. На неофитскую ревность не по разуму накладывалась обстановка эпохи – независимо от того, ненавидели люди Советский Союз, любили его или относились к нему равнодушно, крах привычной системы и рождение какой-то непонятной новой воспринимались как огромный стресс – и не могли восприниматься иначе. Люди были потеряны, напуганы, многие озлоблены и обижены. Сочетание вороха подобных эмоций и неофитской жажды переделать себя и других за раз – это термоядерная смесь. На искренний поиск Бога и богообщения накладывается куча неврозов и комплексов, которые совсем было непонятно, как лечить, и как вообще отделять мух от котлет.
3. Претензия типа «почему вы не включали голову, когда священники пороли откровенную чушь?» тоже не по делу, и об этом я отдельно писала. Люди пришли в совершенно другой мир, ничего о нем не знали, нуждались в помощи и наставничестве, устали от откровенной лжи и мошенничества в миру и пришли в Церковь, надеясь на то, что уж там-то ничего такого нет (наивно, но откуда это знать новичкам, которые про Церковь ничего не знают?) – естественно, что они доверяли наставникам куда больше, чем себе. Многие включили потом голову – и в результате кто-то остался в Церкви, а кто-то ушел из нее. Включение головы в подобных случаях всегда бывает ПОТОМ. Кто очень уверен в своей адекватности и трезвости – тот излишне самоуверен.
4. Ощущение потерянности и несостоятельности, непонимание, куда двигаться, нехватка личного опыта приводила к жестко и неоправданно авторитарным формам духовного руководства, к стремлению делать все четко так, как написано в авторитетных книгах, резкому неприятию всего «светского» без разбора, строгому уставщичеству. Нормальна субкультура верующих людей, естественно, что по своим установкам они должны отличаться от людей внешних (иначе какой смысл быть верующим? Это хороший вопрос нынешним христианам), однако «допрыгнуть» до главного сложно и непонятно, как, а тут хотя бы внешняя граница есть. Которая, к тому же, создает чувство хоть какой-то безопасности и принадлежности к сплоченной группе – что естественно в период острого кризиса. Что касается страсти к обрядовой стороне – опять же, в периоды кризиса «рутина» очень важна, она выстраивает повседневный быт и повседневную духовную жизнь, дает ощущение упорядоченности.
5. Среди наставников той эпохи были люди несомненно святые, были психопаты, мошенники и циничные манипуляторы – но и тех, и других было не так много. Большая часть священников – это те же самые потерянные люди, пережившие тот же крах, что и все остальные, с тем же маленьким опытом духовной жизни. Да что там духовной жизни – просто жизненным опытом. Священников не хватало, ставили молодых и неопытных (откуда взять других?). И самый обычный человек, искренне, как и его паства, желающий служить Богу, оказался в ситуации, когда он сам мало что знает, но должен наставлять. Прихожане смотрят на него, как на посланника небес (не потому, что они плохие и тупые, а потому, что – см. п. 3), у него появляется невиданная власть над чужими душами – но опыта нести эту власть у него нет. А вот искушения злоупотребить, решить, что священный сан делает тебя «старцем», когда тебе 25-40 лет от роду – выше крыши. Власть – огромное искушение, и для неподготовленных людей, за которыми не следит, опять же, мудрый наставник, эта ноша оказалась непосильной, что закончилось для их прихожан не самым лучшим образом.
6. Естественно ожидание, что в христианской общине тон должны задавать люди добрые и милосердные – это так же естественно, как ждать, чтобы в общине буддистов тон задавали люди уравновешенные и по крайней мере не буйные. Естественны надежды людей той эпохи на то, что в Церкви таких людей много. Беда в том, что христианами становились все те же потерянные, испуганные, зачастую озлобленные люди, страстно ищущие любви и нуждающиеся в ней, но совсем не умеющие ее давать и принимать. Вызовы эпохи требовали, чтобы церковные структуры отстраивали люди активные, деятельные, решительные, не боящиеся риска – словом, герои (употребляю это слово безо всякой иронии). Таких было много; проблема в том, что героический склад личности далеко не всегда сочетается с добротой и состраданием; герой очень часто ждет от других такой же силы и таких же подвигов и накладывает на ближних бремена неудобоносимые. И как-то так получилось, что герои оказались более востребованы, чем человеколюбцы. Часть людей такого склада, сунув нос в Церковь, ушла, решив, что будет любить людей в менее трэшовой обстановке, часть, встретив Христа, осталась, решив тихо делать свое дело. Суть в том, что не они задавали тон в общей атмосфере – и я не знаю, могло ли быть по-другому. Была активная мимикрия под «любовь» — однако из-за нехватки людей истинно, а не напоказ и по «должности» добрых, это осталось мимикрией.
Можно ли все это было сделать по-другому – я не знаю. Задним умом все крепки.
Оксана Куропаткина
https://www.facebook.com/okuropatkina/posts/10222867283655062

+ Комментариев пока нет

Добавьте свой

Войти с помощью: