Я не кормил голодных. Не знаю, даже как бы я это делал. Когда я давал деньги нищим, они их, скорее всего, пропивали, покупали наркотики, делились с бандитами, которые их крышевали, не знаю, вряд ли тратили на еду. Пару раз я пытался давать им продуктами, они не брали. Наверное, надо узнать номер счета «Ночлежки», она кормит бездомных горячей едой на улице возле Смоленского кладбища, но я пока не узнал. Это, наверное, будет считаться «голодного накорми»?

Я не приводил домой ни одного бомжа. Мне всегда жену и детей, к которым бы я его привел, было жальче, чем самого бомжа. У моего знакомого сын, как в Церковь пришел, стал бомжей домой водить, это была беда. Родители с работы приходят уставшие, а в ванной – бомж. И потом я сам ужасно брезгливый, а от них так пахнет. Однажды прямо под наши двери Господь привел двоих таких. Я не знал, что с ними делать. Один ушел сам, другой долго, несколько дней лежал и просил его не выгонять. Я позвонил в ту же самую «Ночлежку», они сказали, что ничем не помогут. Скорая приехала, посмотрела, что живой и дышит, забирать отказались. Милиция тоже сказала, что претензий к нему не имеет, а КПЗ – это не приют. Я запретил своим гонять его. Но на третий день наша няня устала уже убирать под ним лужи и все-таки выпихнула его на улицу. Я подумал, что если я сам под ним лужи не вытираю, то няня имеет право поступить с ним так, как считает нужным.

Я ни разу никого не навещал в тюрьме. Я даже не понимаю, как это возможно сделать. То есть я прихожу с чистыми носками и пачкой печенья в «Кресты» и прошу меня к кому-нибудь пропустить?

И в больнице я тоже никого не посещал. Организационный момент мне был всегда не ясен. Вот я пойду, куплю на базе ящик мандаринов и пойду по палатам? Наверное, так и надо сделать, приложив туда носки и печенье, с которыми у меня не получилось в «Крестах», но у меня ничего не выходит. Не потому, что мне жалко денег на ящик мандаринов или времени, чтобы съездить на базу, а потом в больницу. Просто стремно что ли. Ну, иду я по больнице с этим ящиком, захожу в палаты, подхожу к кроватям и каждому больному протягиваю мандарин. А почему я иду в эту больницу? А почему на этот этаж? И вообще, хотят ли они мандарины? Может, у кого-то аллергия на мандарины, может, надо было купить коробку зеленых яблок? А вдруг кто-то не любит яблоки, и вообще надо было покупать конфеты «подушечки»? Или надо вообще идти с пустыми руками? Прийти в любую палату, подсесть к любой старушке и сказать:

— Сейчас я расскажу Вам о Христе.

Но ведь она же сразу подумает, что я узнал у доктора про нее то, что доктор ей самой не решается сказать. И каково ей тогда будет, той бедной старушке?

Я раньше большой кусок лекции о предпостных Евангелиях посвящал притче о Страшном суде. И я так и говорил слушателям:
— Если притча о Блудном сыне сулит нам надежду, то эта притча – она приговор нам. Мы ничего из этого не делаем. Мы – козлища.

*****

Я написал этот текст прошлой ночью, а сегодня ехал из храма после Литургии и думал, чем мне его окончить. И вообще, зачем я его написал? Что я хотел сказать? Зачем людям про это читать? И наконец, что мне делать с этой притчей? Притча – про то, что нужно быть человечным. Господь хочет, чтобы мы были человечными. Как мне быть человечным?
Вот рассказываю, как было дальше.

Я, значит, еду на машине, поворачиваю во двор, притормаживаю, и ко мне подходит худенький такой мужичок в спортивной шапочке и с разбитой верхней губой. И цвет лица у него такой бурый, знаете, когда люди пьют много лет, то вот такой цвет бывает. На плече у мужичка висит туго набитая сумка-батон. Не знаю, чем она набита внизу, но сверху из нее торчат три большие пластиковые бутылки с пивом.
Он, этот мужичок, не просто подходит ко мне. Он перегораживает мне дорогу.

Я останавливаюсь, открываю окно. Он подходит ближе, протягивает руку и говорит:
— Ты, эта… Мужик… Ты ж нормальный мужик…

И тут я понимаю, что это все непросто. Я ехал, я не знал, что мне делать с притчей о Страшном суде. Я написал про нее, но не знал, чем закончить? Как самому жить не знал. У меня не было ответов, и вот мне прислали ответ.

И я так напрягаюсь, потому что ответственность, и выглядываю в окно.
— Чего? – говорю я
— Ну, ты ж эта… Нормальный?
— Ну-у, — говорю, — Не знаю.
— Оп, — говорит он, ухо у него слегка дергается, — Ты прямо скажи, у тебя деньги есть или нет?
— А тебе зачем? Ты же пива уже купил.
— Пива? — он оглядывается на сумку, — Пиво – ерунда. Есть вещи поважнее.
— Угу, — интересно мне, — И какие?
Он мнется.

Это все происходит на въезде во двор. Я сижу в машине. Окно открыто. Он стоит рядом.
— Тут такие дела, — он как будто не уверен, рассказывать мне или нет.
— Ну, давай, не томи.
— Пиво – ерунда, — еще раз изрекает он, — А дело в том, что сгорела квартира. И вещи тоже все сгорели. А другие просто промокли и потом замерзли.
— Кто замерз?
— Вещи. Их поливали. Они замерзли.
— Угу, — говорю я обреченно, понимая, что теперь-то уж точно его прислали мне, а меня прислали ему, — И что, тебе теперь негде жить?
— Да не, — удивляется он, — почему негде? Я у Ирки живу – сожительница моя. У нее квартира.
— Понятно. Тебе носить нечего?
— Мне? Почему нечего? Вон, — он показывает мне куртку и штаны, — все есть.
— Работы нет?
— Чего? – Он поднимает брови. Тут я уже понимаю, что вопрос глупый.
— Ну, и чего ж тебе нужно?
— Так я ж и говорю, квартира сгорела, и все погибло… — он долго подбирает слова, — Короче, денег можешь дать?
И тут вы должны меня понять. Он ведь мне чего сейчас скажет, то мне и есть ответ. И я выдавливаю из себя:
— Сколько?
— Ну, эта… Сам понимаешь…
— Сколько?
— Ну…
— Давай.
— …рублей тридцать восемь – тридцать девять не затруднит?
Выдохнув, я лезу в карман и протягиваю ему пятьдесят рублей.
— Хватит?
— А-а-а, — он берет деньги и замирает, — Можно еще столько же?
Я снова лезу в карман и протягиваю ему еще пятьдесят рублей. Смотрю на него.
Он убирает обе бумажки в карман куртки, поднимает вверх большой палец и говорит:
— Мужжжик! – хлопает ладонью по машине, — Тачка у тебя классная. А ты – Мужжжжик!

Он поправляет сумку с пивом на плече и уходит через заснеженный газон к соседним домам. Старушка с пуделем на поводке уступает ему дорогу.

Я закрываю окно, паркую машину, иду домой. Еду в лифте и думаю:
— Ответ? Или не ответ?

Илия Забежинский

https://m.facebook.com/story.php?story_fbid=2997344203658194&id=100001479301887&sfnsn=mo