Ваша религия — уход от реальности. Она заставляет забыть о сегодняшнем дне.

Ну, хорошо, забыть… Возьмите меня. Я вот все время думаю о сегодняшнем дне. Я чрезвычайно озабочен сегодняшним днем. Все мои мысли только о сегодняшнем дне. Только где он?

Вот час назад я еще валялся в кровати. Где он, тот мир, который был час назад? Где он этот я, который валялся? Его уже нет. И того, который зубы ходил чистить 10 минут назад уже нет. И воды той нет, которая текла из крана. И пасты той. И, главное меня. Меня того, 10-минутного нет уже 10 минут. И даже того, который вот-вот только написал первое слово в этой истории — нет. И того, который секунду назад точку в предыдущем предложении сейчас поставил, нет. Призрак.

Ничего нет. Прошлого уже нет. Вы согласны? Оно на то и прошлое, оно прошло, его нет. Будущего еще нет. Согласны? Оно еще только будет. Оно пока не наступило. А настоящего просто нет. Где оно? Дайте мне потрогать настоящее. Только сказал «настоящее» и вжик, нет его.

Где эта реальность, покажите ее мне. Не знаю, как Вы, я это абсолютно точно ощущаю. Ничего нет. Я просто чувствую, мне это очевидно, что мир не имеет основания в себе. Он зыбок. Его не остановить, не зацепиться за него. Не за что его ухватить. Кто он, это мир или что он? Он существует во времени, в котором ничего нет.

Еще один чудесный вопрос меня волнует чрезвычайно. Кто я? Где я? Каким образом я?

52 года назад я. 45 лет назад я. 30 лет. 20. 10. Полгода. Месяц назад. Где этот я, который был хотя бы минуту назад. Кто он? Дайте мне с ним встретиться. Позвольте посмотреть ему в глаза. Разрешите задать ему вопрос, хотя бы самый маленький. Я тогда и я сейчас — это все еще я? 52 года назад я считал так. 20 лет назад иначе. Три минуты назад — совсем по-другому. Этот трехминутной давности я мне кажется совсем мной. Но я ли это? Ведь того, трехминутного меня же нет больше.

Как мне схватить, как поймать мне это я. Как разобраться мне с ним. Как разобраться с самим собой?

Но как же я вообще могу сам собой разбираться, если я — это я. Это не кто-то другой. Нас не двое и не пятеро. Есть только я и никакого другого я не существует. Но почему же я все время говорю с собой, ругаю себя, горжусь собой, спорю с собой? Караул! Кто я? Где я? Каким образом я?
Все бессмысленно. Вам не кажется? Ничего и никого нет.

Только у меня такие ощущения, что мир, жизнь, я сам проносимся мимо с ревом, валимся в пропасть, в бездну, из небытия в небытие?

Мимо чего?

Мимо меня.

Мир не имеет ничего имеющего отношения к вечности. Что ни тронь — вся тут же истлевает во времени, исчезает, преходит. Но душа человеческая, ну, не знаю, как ваша, а моя, мне кажется — да, она все время ищет настоящего, она не хочет с шумом валиться и проноситься мимо, она ищет, за что зацепиться. Обрести смысл, наконец. Если все призрак и ничего нет, что тогда не призрак?

Когда Моисей спрашивал у Бога в Купине, скажи мне Твое имя. Бог сказал ему, назвал себя. Он не сказал, меня зовут Ваня или Петя. Он сказал по еврейски, ну на понятном для Моисея языке, что он Яхве, или по другому. Иегова. А на греческом это будет звучать Эго Эми. Богословски эти чудные сочетания звуков и букв переводятся как «Я есть сущий», а на простой человеческий «Я есть тот, кто есть». Вот оказывается, кто есть. Бог! Бог — сущий. Он есть. В Нем нет изменения и зависимости от времени, от пространства. Он сущий. Он — Тот, кто есть. Он вечный. Понимаете? Только про Бога, который вне этого зыбкого неуловимого мира, только про него мы знаем, что Он вечный.

Хорошо, давайте так. Мы надеемся, во-первых, что такое вот вечное существование возможно. И вот Его, Вечного, называем Богом.
Но нам этого мало. Какое нам дело, в конце концов, что кто-то где-то там вечен. Мы-то знаем, что мы к вечности никакого отношения не имеем. Все, что попадалось нам на пути — все тлен. Вся известная нам история мира и человека — она вся про тлен. Так какая нам разница, есть Бог или нет? Вечен он или не вечен?

И вот тут уже «во-вторых». Мы не только надеемся, что вечный Бог существует. Мы еще и надеемся, что ему есть до нас дело. И главное, Ему есть дело до нашей временности, до нашей зыбкости, до нашей тленности.

Мы верим, мы надеемся, что Он не просто живет рядом с нами и равнодушно усмехается. Мы верим, мы надеемся, что Он зовет нас к себе, Он зовет нас собой, к нему, в вечность.

И тут у нас появляется надежда.

Если вечный Бог протягивает мне руку и говорит:

— Сынок, айда со мной в вечность. Прижмись ко мне покрепче, и полетели.

То мне ужасно хочется за эту руку ухватиться. И крикнуть всем-всем-всем, всем людям, всему миру:

— Эй вы, ищущие реальности и сегодняшнего дня, вот она реальность. Самая реальная реальность из всех реальностей. Айдате и вы с нами!

А потом прижаться к Нему, зажмуриться, и прошептать:

— Полетели, батя!

Илья Забежинский