Ну вы знаете, что я занимался переводом молитвослова на русский язык, который даже был издан и теперь весь распродан.

Дело это было непростое, особенно с точки зрения его осмысленности и нужности.

Потому что в ходе перевода я приобрел строгую уверенность, что никакие эти молитвенные правила не нужны.

Нет, я их переложил. Потому что люди все равно продолжат их читать, а лучше уж читать их, понимая смысл, чем думая, что понимаешь.
Но сама суть, я уверен, сам жанр — обращаться к Богу не своими словами, а словами другого человека, он не просто странный, он порочный.

Мы не даем человеку разобраться в себе. Мы не даем ему самому поговорить с Богом о главном для него. Выстроить свой собственный диалог. Мы не даем ему сформировать свои отношения с Богом, личные отношения — это беда.

Представьте только, что вы сели поговорить с другом и стали это делать по книжке. Он тебе:

— Ну, как дела, дорогой? Что нового?

А вы ему, на нужной странице открыв:

— Несмь достоин ниже доволен…

А ведь Господь в друзья нас зовет. А не в чтецы написанных другими книжек.

Ну и вообще, есть много вопросов.

Что нам предлагает молитвослов? Люди, которые прошли большую и очень сложную самоотверженную духовную жизнь, увидели свои немощи и беседуют о них с Богом. Им никто не говорил, что они мерзкие, гадкие, хуже всякой твари, недостойные спасения и лицезрения Бога. И никто не говорил, что хорошо бы именно про это надо говорить с Богом.

Они действительно, пытаясь исполнить заповеди Божьи, САМИ увидели себя и мерзкими, и гадкими, и хуже всякой твари, и недостойными спасения.

И об этом они Богу говорят САМИ, из СВОЕГО опыта.

А у нас, которым в руки дали молитвослов, у каждого свой опыт. Кто-то видит себя таким, кто-то сяким. Пускай каждый вот об этом таком-сяком и говорит с Богом, если хочет.

А вот это вот повторение чужих мыслей, чужого опыта оно как-будто создает такую мембрану, такую защитную пленку вокруг души человека. У него нет нужды действительно исследовать, а какова его душа? А каков он сам? Знай, повторяй чужие слова. От того и взбрыкивает человек, и церковью недоволен, и бежит часто из Нее.

Мы сам виноваты:

— На вон тебе книжку, молись.

— А если я не согласен, если я не чувствую такого, не чувствую себя гадким?

— Значит, в тебе гордыня. А гордостью в человека грех вошел и только смирением побеждается.

И все.

Мы его, типа, научили. Да не научили, а ярлык прилепили.
Человек должен сам увидеть себя, какой он. Сам должен себя исследовать. Сам должен ОПЫТНО познать, что Бог — счастье и радость, а грех — зло и смерть.

Человеку нужно «ходить перед Богом», сверять себя с Богом, пробовать быть с Богом, пробовать быть без Бога, пробовать отказаться от Бога, чтобы научиться не мочь быть без Бога.

Церковь жива Духом Божьим. Поэтому, не устану повторять, Церковь — есть пространство Свободы. И задача пастыря, мне кажется, каждую секунду учить человека свободе, то есть позволять человеку быть свободным в своем выборе. В этом, кажется, есть риск.

Мне кажется, что навязанный выбор Бога — лучше, чем свободный от Него отказ.

И Бог, Он ведь каждый раз, творя каждого из нас, также и рискует каждый раз. Каждый раз рискует, что мы не выберем Его. И все-таки, Он при таких высочайших ставках, как жизнь каждого из нас, как жизнь возлюбленных детей Его, ради которых Он и все Его Божественное Бытие, так вот Он не касается нашей свободы. Вот и пастырю, думаю, не следует ее касаться.

Оставьте Бога и человека вдвоем. Или вам кажется, что Бог без вас не справится?

Илья Забежинский