Христиан (в том числе и христиан евангельских деноминаций) часто критикуют за то, что они постоянно говорят о грехе и о своей греховности. Евангелизируя, они стараются пробудить чувство вины и в других людях.

Ницше, например, с горечью жаловался, что «христианство нуждается в болезни… Заставить заболеть — истинная скрытая цель всей процедуры спасения, установленной церковью… Человек не «обращается» в христианство — он просто должен быть в достаточной степени болен»[144]. Ницше был отчасти прав, а именно в том, что христианство является панацеей для людей, страдающих грехом. Иисус так оправдывал Свое внимание к «мытарям и грешникам»: «Не здоровые имеют нужду во враче, но больные». «Я пришел призвать не праведников, — продолжает Он, — но грешников» (Мк. 2:17). Однако мы решительно отрицаем, что задачей церкви является «заставить» людей заболеть для того, чтобы обратить их в веру. Мы должны просто показать им, что они нездоровы, чтобы они могли обратиться к Великому Исцелителю.

И все же критики настаивают на том, что христиане чрезмерно озабочены грехом. Яркий представитель этой точки зрения — наш современник, бывший корреспондент Би-Би-Си по вопросам религии Джеральд Пристлэнд. Одно из его выступлений в серии радиопередач «Странствие Пристлэнда» было названо: «Религия на острие вины». Он рассказывал, как в возрасте десяти лет считал, что в центре внимания христианства находится грех, а к пятнадцати годам стал «заглядывать в пропасть депрессии», что сопровождалось страхом Божьей мести за его «тайные преступления», и этот страх продолжал расти на протяжении следующих тридцати лет. Его христианская вера не помогала выйти из этого положения. «Когда я смотрел на крест и на страдающую на нем Жертву, я слышал только: «Это сделал ты — нет в тебе ничего доброго!» В конце концов, его вариант обращения на дороге в Дамаск произошел «на кушетке аналитика», так как именно там он обрел «недостающее звено — прощение». С тех пор, по его собственному признанию, у него «довольно слабое чувство своей вины и сравнительно вялый интерес к вопросу греха» (с. 59-60).

Я не привожу здесь историю жизни Джеральда Пристлэнда полностью, но и этого достаточно, чтобы проиллюстрировать прискорбный вред, который причиняет его полуправда. Как можно было подумать, что главное в христианстве — грех, а не прощение греха? Как можно было смотреть на крест Христа и чувствовать только стыд от того, что мы сделали с Ним, и не видеть славу того, что Он сделал для нас? Блудный сын должен был «прийти в себя» (признать свой эгоизм), прежде чем он смог «пойти к отцу своему». Чтобы наступила радость примирения, необходимо было пережить унижение раскаяния. Если бы он остался в далекой стране или вернулся нераскаявшимся, не было бы ни перстня, ни одежды, ни примирительного поцелуя его отца, ни пира. Нечистая совесть — великое благословение, но только в том случае, если она заставляет нас вернуться домой.

Это не значит, что наша совесть во всех случаях является надежным советчиком. Встречается болезненно впечатлительная, чрезмерно щепетильная совесть, и не стоит целенаправленно выращивать ее в себе. Однако не всякое чувство вины является аномальным. Напротив, те, кто утверждают, что они безгрешны и невинны, страдают еще более тяжким недугом. Ибо, если мы будем усыплять, подавлять и даже «сжигать» (1 Тим. 4:2) свою совесть, чтобы не чувствовать боли от ее угрызений, это заглушит нашу потребность в спасении.

Следует ли, исходя из вышесказанного, заострять внимание на серьезности греха и на необходимости искупления, а также возлагать на людей ответственность за их поступки, предупреждать их об угрозе Божьего суда, а также призывать их признать себя грешными, покаяться и обратиться к Христу? Полагаем, что следует. Ведь наряду с «ложной виной» (раскаянием в том, чего мы не совершали) существует и «ложная невинность» (удовлетворение от того зла, которое мы причинили). И если ложное раскаяние является нездоровым чувством (рыдание, вызванное необоснованным чувством вины), то столь же нездоровой будет и ложная самоуверенность (беспочвенная радость по поводу прощения).

Таким образом, возможно, преувеличиваем не мы, когда акцентируем внимание на серьезности греха, а наши критики, которые недооценивают ее. Бог сказал о ветхозаветных лжепророках следующее: «Врачуют раны народа Моего легкомысленно, говоря: «мир! мир!» а мира нет»[145]. Неэффективное лечение происходит тогда, когда был поставлен неправильный диагноз. Те, кто его практикует, пали жертвами дурманящего духа современности, не признающего серьезности греха.

Определение диагноза, в действительности отвечающего нашему состоянию, не может причинить вреда в том случае, если мы немедленно приступим к лечению. Таким образом, осуждающий нас закон тем не менее является благим Божьим даром, потому что он побуждает нас прийти к Христу и быть оправданными Им. Святой Дух также пришел «обличить мир о грехе», но только с тем, чтобы лучше свидетельствовать о Христе, избавляющем от вины (Ин. 16:8, 15:26-27). И никакая другая радость не сравнится с радостью человека, получившего прощение.

Джон Стотт «Крест Христа»