Если человек страдает под гнетом угрожающего образа Бога, если во имя религии его принуждают к сомнительному подчинению, и он заболевает депрессией, речь идет уже об экклезиогенном невро­зе, спровоцированном и церковью в результате искаженной пропове­ди или чрезмерной адаптации. В своей книге “Вознеси свет свой на светильник” я подробно проанализировал те механизмы, которые способствуют такого рода закомплексованности, так что не буду здесь

повторяться.

Каждый воспитатель, более или менее сознательно, передает ребенку свой образ Бога, который накладывает отпечаток чуть ли не на всю его последующую жизнь. Во имя неправильно по­нятой религиозности многие все еще настаивают на вытеснении эле­ментарных потребностей организма, все еще угрожая Адом, нежела­тельными действиями; и даже мысли караются отталкиванием и пренебрежением. Не разговоры о Боге, а отношение к человеку, опре­деляет отношение к Нему. Это относится, несомненно, и к так называемым атеистическим семействам. Ведь в каждом человеке живет тоска по трансцендентному существу — по существу крепкому и сильному, от которого мы зависим; все это особенно четко видно у детей, пережи­вающих возраст сказок. Дети переносят на своего Бога качества своих родителей. Это доказано исследованиями педагогов религиоз­ного направления разных вероисповеданий, таких как X. Халбфас,В. Биттер, А. Годин, Ф. Пауш и др.

Мое собственное исследование, которое я провел в 1976 году с сотней подростков, также подтвердило эти выводы. Так, авторитар­ный отец и беспомощная мать создают представление об устрашаю­щем Боге, которого можно расположить к себе лишь подчинением и приспособлением. Постоянно отсутствующие родители или перегру­женные воспитатели, которые уделяют детям мало внимания, с само­го начала невольно ориентируют их на Бога, которому не стоит мо­литься, так как Его все равно нет рядом. И если даже ни одного слова о Боге не проронилось, все происходит на путях жизненного опыта.

Многие верующие жалуются в письмах на свое глубокое недоверие к милости Божией; эти люди часто упоминают опыт своей семьи, который наложил на них отпечаток узости и отсутствия примиритель­ного духа. Бросается в глаза тот факт, что из-за пустых угроз, недо­статка любви, обидчивости родителей, их преувеличенных требова­ний и частых наказаний за некую самонравность ребенка, складыва­ется как раз тот образ Бога, от которого сегодня страдает бесчислен­ное множество людей. Не официальная церковь, но некоторые воспи­татели несут ответственность за примирительное, или пропитанное страхом, отношение к Богу. 

Мой личный опыт другой: мои родители всегда были терпеливы и бесконечно миролюбивы; они мне никогда не угрожали и не были злопамятными, никогда не повышали на меня голоса. Терпение, с которым мои родители старались меня понять, решение по-деловому всех неполадок каждый раз меня поражали. К тому же, они даже не были набожными. Я не могу вспомнить, чтобы когда-нибудь боялся своих родителей или Бога или чувствовал себя покинутым. И этот поистине освобождающий образ Бога не смог исказить даже наш преподаватель религии, хотя он то и дело грозил нам Божьей карой и, в случае наших детских непослушаний, приме­нял телесные наказания. 

В то же время, несомненно и то, что у неко­торых людей, вопреки самому строгому воспитанию, отношение к родителям и к Богу может измениться в старшем возрасте; но по вы­ше упомянутым причинам преобладают, однако, люди, считающие Бога не слишком добрым, видящие Его карающим или безразличным к страданиям человека. Утверждение многих из них о том, что Бог несправедлив, ибо допускает страдание в мире, с одной стороны сви­детельствует об интересе к Нему этих людей, но с другой доказывает их неспособность познать Господа.

Может быть, как раз здесь и лежит критерий подлинности Бога: в том, что Он обещает не счастье на земле, а Крест; в то время как самосотворенные кумиры, вместе со всеми демонами этого мира (в этом их мнение совпадет), обманывают исполнением всех наших же­ ланий еще здесь на земле.

Каков Бог на самом деле — нам вряд ли дано познать. Он был бы слишком жалок, если б мог вместиться в человеческое сознание.

Когда человеку плохо, он спрашивает: “Где же Бог?” Когда ему хорошо, он уверяет: “Каждый сам кует свое счастье”, — заметила как-то знаменитая актриса Тереза Гизе. Возможно, Бог допускает страдание хотя бы для того, чтобы человек вспомнил о Нем, чтобы вступил с Ним в связь и стал бы с Ним разбираться. Интересно, что когда человек не любит Бога, его боли, беды и мучения становятся причиной для того, чтобы еще больше отдалиться от Него; в то время как для тех, кто Его любит, болезненный опыт — только новый повод для того, чтобы на Него еще больше полагаться. 

Апостол Павел прав, когда говорит: “…любящим Бога, призванным по Его изволению, все содействует ко благу” (Рим. 8:28). Итак, разглагольствующим посто­янно о церкви и любви — взять на вооружение — только тот, кто реа­лизует милосердие и примирение — демонстрирует Бога любви. Все  остальные, даже самые набожные разговоры, здесь ничего не вершат. Слова могут иногда произвести впечатление, убеждают же только дела.

ИОРГ МЮЛЛЕР «БОГ — ОН ИНОЙ»