РАЗГОВОР ВО ТЬМЕ

Старший брат из притчи — это буквально иллюстрация слов Павла, что не имеющий любви может уметь все и все делать, но не будет ему от того пользы.

Христос в Евангелии призывает нас к сорадости о спасенном. Господь Сам радуется и желает разделить радость. Пастырь, нашедший потерянную овцу, идет домой, «созывает друзей и соседей и говорит: „Радуйтесь со мной, потому что я нашёл свою пропавшую овцу”. (Лук.15:6). Женщина, нашедшая потерянный сребреник «созовёт друзей и соседей, и скажет: „Радуйтесь со мной, потому что я нашла потерянную монету”. (Лук.15:9).

И вот величайшая радость входит в дом — а старший остается за порогом. Он не имеет в ней части. В его сердце нет ничего, что отзовется этой радости. Он не рад ни за оконченные страдания отца, к которому вернулся считавшийся погибшим сын. Ни за брата, который наконец-то дома, в безопасности и поест досыта. Его не трогают ни радость прощенного, ни радость прощения.

«Всё моё — твоё», — говорит отец, но старший не разделяет с ним его главное сокровище: любовь к брату.

Он не любит, вот беда — и нет ему никакой пользы в его праведности и добросовестности. Нелюбовь окрадывает его в самом главном, как мошенник, который обчищает карманы, кивая при этом на другого.
Старший хотел бы за свою праведность получить награду, которой он насладится без отца и брата. Козленочка, чтоб попировать с друзьями.
У отца он только работает. А радуется с другими. Боже, дай мне Свои блага, Свое спасение, а Сам оставь меня. Мне нужен не Ты — а лишь Твои блага, которым я порадуюсь без Тебя. Дай мне мою награду, и я пошёл.

И его в самом деле очень жаль. Это его беда. Очень чувствуется его боль, мысль о своей неценности, о несправедливости, зависть и растущая озлобленность против отца и брата. Но и в его истории кроется огромная надежда. Потому что и старшего отец любит и не бросает, и не отмахивается, мол, не до тебя с твоими обидами. Не упрекает за жестокосердие и не отвергает.

О какой же нелюбви к старшему может идти речь, если отец ради него покидает пир радости и воскресения, покидает своего обретенного младшего, выходит вон — буквально, во тьму внешнюю, из которой старший не хочет зайти на пир — и там терпеливо говорит с ним и зовет его?

Это удивительный образ. Там, где мы в силу нашего несовершенства в любви не можем, не хотим войти на пир, где сидят неприятные нам люди — там Бог не отвергает нас, а выходит нам навстречу (да! отец выходит к старшему точно так же, как выбежал навстречу младшему), в нашу тьму, нашу обиду, и зовет за Собой. Терпеливо выслушивает наши упреки, кротко, без малейшей обиды отвечает на них — и не перестает звать.

Снова и снова Он оставляет девяносто девять овец, чтобы идти за той, что в беде — и отзвуки одной Его притчи звучат в другой.

Возможно, в этом скрыт еще и ответ на вопрос: пойдет ли Бог за нами во тьму внешнюю, не оставаясь только с теми, кто уже пришел к Нему? Будет ли там говорить с нами, вникая в нас, склоняясь к нам? Или будет ожидать, чтобы мы как-нибудь сами переломили себя, исправили и уж тогда вошли внутрь, кривясь неискренней улыбкой?

Притча однозначна: Он — пойдет. За каждым.

========
В истории со старшим хочу подумать ещё вот о чем. Заметки на полях.
Довольно часто реплика «Ты не дал мне и козленка, чтоб я повеселился с друзьями» воспринимается как справедливый укор отцу, который не проявил любовь и не оценил труд батрачившего на него сына. И отсюда вытекает жалость к «недолюбленному» старшему.

Но это больше похоже на претензию «сижу тут целый день голодный, хоть бы кто обо мне подумал!» — когда в распоряжении человека целый холодильник.
(Хочу заметить, кстати, что «бедные недолюбленные» в миг рассказывания этой притчи стоят вокруг Христа и зубами на Него щелкают, злобясь, что Он принимает грешников и ест с ними (Лк.15:2). Они вовсе не о своей недолюбленности печалятся, они злятся, что любовь проявляется к другим, не достойным, и обвиняют Христа. И стоит помнить, что Иисус под старшим сыном имеет в виду именно их, и согласие со старшим сыном — согласие именно с их позицией).

Серьезно говоря, по поведению старшего сына можно сказать, что менталитет у него, скорее, не сына, а наемника. Есть работа, которую он работает, есть награда, которую он хотел бы получить. Он не воспринимает все, что он делает, своим. Он от этого как-то внутренне отчужден, хотя отец определённо считает иначе («все моё — твоё»). Он работает не для себя.
Если перевести это с языка притчи на язык реальности, то получается следующее: работа на ниве Отца, Бога, сама по себе этому человеку «не своя». Он не находит в ней, как таковой, радости, заповеди ему исполнять не очень хочется, он это делает только ради награды. Эта работа, эти заповеди ему не естественно-свои. У него нет к ним той внутренней склонности, которые превращают работу в любимую и награду саму по себе.
Поэтому все, что он делает, он не чувствует своим. И хотел бы заработанной награды — козленка, чтоб отдохнуть от работы, т.е., служения Богу, и повеселиться с друзьями.

Награда за исполнение заповеди в таком понимании — возможность её не исполнять!

Соработничество с отцом — только необходимое условие и предтеча «личного праздника», в котором отец не участвует.

И поэтому его, разумеется, возмущает, что он старался-старался, принуждал себя, заслуживал свой праздник неработы — а праздник получает совершенно его не заслуживший!

И из такого подхода очевидно, как старший сын сам себя окрадывает! Вместо того, чтоб чувствовать себя хозяином всего — он злобится из-за того, что не дожидается маленькой, по сравнению со всем хозяйством, награды. И это лишает его и возможности великодушно отнестись к незаслуженной, полученной по любви и жалости радости младшего.

«Какая выгода тем, которые подвигом добрым подвизались и подверглись мучению за Христа, если и демоны и нечестивые чрез восстановление достигнут того же состояния, как и святые?» — укорит в будущем Юстиниан Оригена с его учением о всеспасении.

Учение Оригена о всеобщем восстановлении в том виде, котором оно у него изложено, более чем спорно и для христиан неприемлемо, но совершенно по другим соображаниям.

Но такое возражение с головой выдаёт логику старшего сына: подвизаться и идти на мученичество имеет смысл лишь ради будущей выгоды, которая отличит тебя от не заслуживших.

А не потому, что тебе самому по любви хочется трудиться ради Христа и умереть за верность Ему, вне зависимости, осыпят тебя за это благами или нет, и что получат другие.

Дарья Сивашенкова