Самое слабое в нарнийском цикле, на мой взгляд — причем настолько слабое, что неловко читать! — это попытка пересказать Евангелие во «Льве, колдунье и платяном шкафу». Впрочем, нет, наверное, самое слабое — приквел «Племянник чародея», но там понятна задача: объяснить происхождение мира, а это всегда трудно.

Так что так мне не нравится в первой и главной книге цикла? В общем-то, это попытка пересказать языком сказки даже не Евангелие, а богословскую модель Павла: все мы согрешили и достойны гибели, но добровольная смеpть Иисуса на кресте избавила нас от этого приговора.

Две вещи выбиваются из этого ряда. Одна, менее важная — Эдмунд, конечно, поганец и заслуживает… ну, в Англии 1950-го года сказали бы, наверное, «хорошей поpки», но теперь нравы другие, так что скажем: порицания и курса психотерапии. Но точно не кaзни, по любым стандартам. И главное, что виновен только Эдмунд, остальные могут быть не идеальными (хотя Люси идеальна), но они точно не грешны. Согрешили не все.

Но важнее вторая вещь. Аслан остается Асланом, даже идя на смеpть, и он знает, что скоро воскреснет и победит. Думаю, все мы примеряли на себя ужас смеpти, и самое страшное в нем — не мучения, а окончательность. Обнуляется всё. Ничего больше не будет, ни твоей уникальной личности, ни любви, ни дружбы. Ты даже не узнаешь, чем закончится вот это вот всё.

Если нужно всего лишь потерпеть около суток мучeний, но потом тебя гарантировано ждет благая вечность, всеведение и всевластие — да потерпим, чего там!

Евангелия описывают максимальную степень унижeния, поражения, безвестности. Ученики разбежались, духовные лидеры отправили на кaзнь, и Бог — даже Бог оставил! Как потом будут мучиться богословы с этим «Боже мой, Боже мой, почему Ты оставил меня…» Но это ведь самое страшное в Его смеpти.

Дальнейшее христианское богословие будет отталкиваться от этого всеми способами. Будет даже получаться, что младенец Иисус сознавал себя Вторым Лицом Пресвятой Троицы и заранее знал всё, что произойдет.

Но тогда Голгофа — не трагедия, а просто испытание. А ведь даже Авраам не знал, что Исаак останется жив. Иисус, получается, знал? И Аслан знал?

И поэтому у Льюиса Аслан — всеведущий, всеблагой, всесильный, который играет в поддавки, но лишь потому, что правила игры ему заранее известны, в отличие от соперницы. А в Евангелиях Иисус — тот, кто терпит немыслимое поражение и унижение, вдобавок к физической боли. И потом воскресает.

А это две разные истории.

Андрей Десницкий