Страсти церковные вокруг вымышленных киноисторий (которые – всего лишь порождение фантазии их создателей), показывают, как легко мы впадаем в борьбу с ветряными мельницами вымышленных образов – в крайность иконоборчества («образ» по-гречески – икона).
Понятно, что иконопоклонение, принятие вымышленного образа за реальность – тоже крайность. Но когда мы боремся с вымыслом, как с реальностью, не на те ли же самые грабли мы наступаем?

В классическом значении иконоборчество возникло в период византийской истории VIII – IX века, когда живописные иконы стали предметом культа. VII Вселенский Собор 787 года осудил и иконопоклонение, и иконоборчество. Но при этом Собор признал обоснованность иконопочитания, поскольку за почитаемым образом стоит достойный поклонения прообраз. В чем же разница между иконопоклонением и иконопочитанием?

Приведем пример. Во многих евангельских церквах на стене висит крест. Как правило, он пуст – на нем нет изображения страдающего тела, ведь за печальной проповедью Христа распятого следует Благая Весть Христа воскресшего. Объектом поклонения крест этот не является. Но представьте: делая ремонт, вы решили перекрасить стены. Сняв крест со стены, вы отложили его в сторону, и ваши дети стали бегать по нему, как по гимнастическому бревну. Не почувствуете ли вы дискомфорта? Не сделаете ли им замечание? Да, крест этот не является объектом поклонения. Он – всего лишь символ, видимый образ, напоминающий о невидимой сущности. Но мы чтим его, как указание на Прообраз, достойный поклонения – Господа Христа и Его крестную жертву.

Иконоборчество требует не меньшего фанатизма, чем иконопоклонение. Так, когда вышел эпохальный фильм «Царь царей» (1927), Сесиль Демилль под давлением критики был вынужден сгладить остроту некоторых эпизодов. Например, исповедание «кровь Его на нас и на детях наших» (Матфея 27:25) в фильме делается от имени не народа, а лично первосвященника, дабы избежать обвинений в антисемитизме. Обвиняли в антисемитизме и еврея Норманна Джуисона, снявшего фильм «Иисус Христос – суперзвезда» (1973). Более того, несколько раз кинотеатры, в которых демонстрировался фильм, подвергались террористическим атакам со стороны ревнителей благочестия.

Фильм «Последнее искушение Христа» снимался в Марокко в обстановке секретности и повышенной безопасности, при минимальном количестве задействованного персонала, чтобы избежать проникновения экстремистов на съемочную площадку. А против создателей фильма «Страсти Христовы» (2004) выдвигались обвинения не только в антисемитизме, но и в излишнем изображении жестокости. При этом жестокость самого события – расправы над Сыном Божьим, обвинителей мало волновала…

Стратегия сатаны – уводить нас от самой реальности любым их двух путей: либо втягивая нас в погоню за ее образами, либо, наоборот, толкая на борьбу с иллюзиями. Следует понимать, что главное в искусстве — это не то, насколько оригинальны или традиционны образы, и даже не то, насколько они точны или размыты. Главное — получаем ли мы через них побуждение следовать за Христом, или нет.

Сергей Головин