Как и многие из адресатов этого моего послания, я вырос в условиях социалистического строя, где «Человек – это звучит гордо», и где воспевалась крепкая и несгибаемая воля человека. Аналогичное упование условно присуще и нашей конфессии, возлагающей, как мне кажется, чрезмерные надежды на эту самую человеческую волю, которая якобы способна выбирать абсолютное добро.

В вышеупомянутом документе доктора Е.В.Зайцева, четырежды подчёркнута принципиальная удалённость позиций нашей конфессии от мировоззрения Августина Блаженного. Однако же, как мне кажется, именно Августина избрал Господь для восстановления «запылённого» за почти четыре столетия ЕВАНГЕЛИЯ БЛАГОДАТИ, так ярко сиявшего во дни святого Павла.

Во все века существовали «пришедшие от Иакова» (см. Гал.2), которые крайне неуютно чувствовали себя, когда видели, что кто-то очень радостен или слишком свободен во Христе. Во дни Августина одним из таких, «приходивших подсмотреть за нашею свободою», был кельтский монах Пелагий. Если говорить о преувеличении личностно-человеческого (субъективного) фактора в спасении, то действительно существенная часть Адвентизма является выразителем взглядов именно Пелагия.

Сей благочестивый муж считал, что воля человека и после грехопадения в полной мере свободна, что грех Адама не поразил способность человека к безупречному добру. Он полагал, что когда люди поступают добродетельно, это является естественным результатом присущих им нравственных усилий.

Согласно убеждениям Пелагия (что исповедуется немалым числом верующих в Адвентизме), люди за свою добродетельную борьбу с грехом (именно путём выбора заповедей) спасаются прежде от самого греха и лишь затем и в следствие этого – от вечной смерти или погибели.

Именно поэтому в наших общинах с завидным упорством повторяется вопрос: «Спасены «от грехов» или «во грехах»?». Конечно же ожидаемый ответ заключается в общепринятом – «от грехов», однако, именно будучи во все дни грешными, но уверовав в искупление посредством смерти Иисуса, люди получают оправдание, а с ним – и полное прощение и своё полностью завершённое спасение.

Во взглядах Пелагия ни смерть, ни воскресение Христа (хотя и не отрицаются) по сути не играют спасительной роли, но лишь создают некие формальные условия для возможности грешника смириться и вернуться к своему изначальному предназначению к добру, если только грешник захочет и приложит к этому всё своё старание (современные «пелагиане» добавляют: «не своей силой»).

Христос для этой школы – скорее пример верности до смерти и символ обретения награды за эту верность (в воскресении), но никак не заместительная жертва. Не видят они в Иисусе и неоспоримое право уверовавших грешников на Небеса и наш «во Христе» вечный мир с Богом.

Благословенный же брат мой по вере Августин учил, что лишь до грехопадения Адам обладал такой «свободной» волей и был способен выбирать абсолютное добро. Но когда он и Ева вкусили запретный плод, их природа метафизически изменилась, и они сами, и весь человеческий род, стали «чадами гнева» (с этим «центристская» линия Адвентизма вроде бы вполне согласна).

Но мысли Августина глубже, ибо он говорит, что изменившаяся природа Адама, передавшись всем его потомкам, сделала нас неспособными не только избавиться, НО И ВОЗДЕРЖАТЬСЯ ОТ ГРЕХА, ибо грех в своей сути – есть не плохое поведение, которое воля человека, даже будучи испорченной, всё же худо-бедно может контролировать, но грех – внутренняя болезнь человека, делающая его злым (см. Мф.7:11), даже когда он выбирает добро.

***Рим.7:18-21 «…Желание добра есть во мне, но чтобы сделать оное, того не нахожу. ДОБРОГО, КОТОРОГО ХОЧУ, НЕ ДЕЛАЮ, а злое, которого не хочу, делаю… Когда хочу делать доброе, прилежит мне злое».
Лишь Божья благодать даёт людям возможность держаться добродетели. Так как все мы наследуем грех Адама, то все мы обречены на вечное проклятие «в Адаме», но «во Христе» избавлены от него, так как Иисус «стал проклятием за нас» (Гал.3:13). «В Адаме» все мы – всегда погибшие и всегда непригодные для Небес, но «во Христе» – уже посаженные на Небесах.

Братья мои дорогие, как бы ни чурались мы Августина, всё же нам очень стоит принять во внимание множество заявлений апостола Павла, где употребляются термины «во Христе», «в Нём», «в Господе». На основании всего, связанного с этими терминами, мы можем сказать друг другу и всем на свете, что если Иисус прожил совершенную жизнь (а это так), то это значит, что вне всякого сомнения и МЫ ПРОЖИЛИ ЭТУ СОВЕРШЕННУЮ ЖИЗНЬ, ибо она (жизнь Христа) принадлежит нам!

Когда Христос умер на Кресте, чтобы понести наказание за грех всего человечества, ЭТО МЫ УМЕРЛИ НА ТОМ КРЕСТЕ В ЕГО ЛИЦЕ! А значит в Его уже состоявшемся воскресении – гарантия и нашего воскресения!
Всё, что совершил Иисус, сделали и мы (уверовавшие) ПО ПРИЧИНЕ НАШЕГО ЮРИДИЧЕСКОГО ЕДИНСТВА С НИМ. Ибо через веру мы пересажены из генеалогии Адама в генеалогию Христа. Как наш Заместитель Иисус полностью удовлетворил Божье правосудие в отношении нас, оно больше не грозит никому из уверовавших. А поэтому, когда Бог смотрит на верующих сегодня, Он видит всех нас покрытыми совершенным, безгрешным послушанием Своего возлюбленного Сына! Таково Евангелие во Христе!

Пелагию всё это чуждо, ибо он жаждет не доверия Богу – как любящему Отцу, а личной ответственности человека перед Судьёй. И Адвентизм в сложившейся нашей традиции, к моему большому сожалению, жаждет того же, что и Пелагий. Отсюда и наш коллективный дух осуждения в адрес «отступников-католиков», «идолопоклонников-православных» и разных «дочерей блудницы». Однако нашему правоверию очень стоит помнить, что у осуждения нет добрых плодов, при этом ничто в человеке не способно пробудить нравственность настолько, насколько способна это сделать благодать и доверие нам Небес.

«Человек по природе добр, — учил Пелагий, — действием своей свободной воли он может уклоняться от добра; такие уклонения, накапливаясь, могут стать греховным навыком и получить силу как бы второй природы, не доходя, однако, до непреодолимости, так как свобода воли не может быть потеряна разумным существом. Человек всегда может успешно бороться с грехом и достигать праведности; особенно же это возможно, легко и обязательно после того, как Христос Своим учением и примером ясно показал путь к высшему благу. Бог не требует невозможного; следовательно, ЕСЛИ ЧЕЛОВЕК ДОЛЖЕН, ТО ОН И МОЖЕТ исполнять заповеди Божии, запрещающие злое и повелевающие доброе, и советующие совершенное».

Августин же в виде прекрасной молитвенной строчки выразил единственно возможную гармонию между человеческой волей и божественной: «du quod jubes et jube quod vis» («дай, что повелеваешь, и повелевай, что хочешь»). В этом и заключается истинное христианское доверие Небесам, «ведь это Сам Бог для исполнения Своего благого намерения даёт вам и желание, и силу действовать» (Флп.2:13, Заокская Библия).

Отсюда же и его (Агустина) «Люби Бога и твори, что хочешь», ибо с доверием Небесам в нашу жизнь приходит любовь, а с любовью – и всё прочее, ибо мотивы теперь верны. А инициатива и действие добра в нас – всегда от Бога и всегда Его свойство… ***Флп.1:6, Заокская Библия «И я уверен, что Тот, Кто начал в вас СВОЁ ДОБРОЕ ДЕЛО, непременно завершит его ко Дню Христа Иисуса».

У Августина конечно же осталась недосказанность на предмет того, почему же одни становятся верующими, а другие остаются безбожниками? Кальвин эту недосказанность «исправил» предопределением, а «центристский» Адвентизм – «смиренной» готовностью грешника следовать условиям контракта-завета (отсюда наше перекрещивание оступившихся, ибо «негодники» не выдюжили условий завета и разрушили его, нужен им теперь новый, вернее по-прежнему «ветхий», только заново заключенный).

Однако НОВЫЙ ЗАВЕТ как основывался не на контрактных обязательствах двух сторон, но на доверии слабого (беспомощного) могуществу и благости Сильного (пообещавшего спасти того, кто ничего не может предложить взамен), таким он (НОВЫЙ ЗАВЕТ) и остался. А потому и непрестанное наше «перекрещивание» согрешивших, как мне кажется, – лишь абсурд и конфессиональная гордыня.

Конечно же, братья, моё мировоззрение куда ближе к Августину, нежели к Пелагию, так что не обессудьте. Когда доверие Отцу растворяется в сердце грешника, то ничего и никому уже доказывать не надо, человек уже не будет прежним. В нём всё ещё заметны признаки старой природы, так как она по-прежнему жива до пришествия Господа, но не она теперь господствует, а господствует вера, в которой, как дуб – в жёлуде, присутствуют её славные атрибуты – милосердие, человечность, великодушие…

Ключевым маркером веры являются не заповеди, а отношение человека к окружающим, так как, пережив обращение, мы начинаем смотреть на грешников Божьими очами (ибо у Христа не было ни догматики, ни системы, но всё заменяло общение с Отцом и сострадание к истерзанным человеческим существам).

Вера – всегда инструмент, ниспосланный Небом, она – не есть нечто наше… Её бесполезно и даже вредно пробовать доказывать. Прав осужденный наш брат, когда говорит: «Вера похожа на очки на нашем носу. Если вы снимете их и будете ими размахивать, то ничего не увидите. Добродетель веры заключается В ЕЁ ОБЪЕКТЕ. Мы спасены Христом – через веру. ВЕРА – ВСЕГО ЛИШЬ РУКА, КОТОРАЯ БЕРЁТ ПОДАРОК» (Д.Форд).

Подарок же заключается в откровении сердца Бога, сердца, навсегда принадлежащего нам, что и привело Его на Голгофу! Сие уже не отменить! Сие и есть Евангелие, которое, как мне кажется, лучше всех своих современников понимал Августин Блаженный!

Не наличие очков спасает человека, а Крест Голгофы, который увидели мы через ниспосланные нам очки. Поэтому хвались или не хвались оправой или размером очков – всё есть белиберда, ибо не в них ценность, а в том, что подарено для нас на Кресте. Если узрел грешник в Распятом Плотнике своего Искупителя, эта вера и есть истинная, и не важно каким количеством доктрин этот уверовавший грешник будет пытаться её объяснить.

Именно таково ЕВАНГЕЛИЕ ХРИСТА РАСПЯТОГО! Ведь это ради каждого из нас, дорогие мои собратья, пыльными дорогами Палестины Господь Иисус принёс Свою праведную жизнь на Крест Голгофы. Туда я и прихожу теперь, получив дар веры в комплекте с проповедью ЕВАНГЕЛИЯ БЛАГОДАТИ. Я прихожу ко Кресту и верою беру в подарок чудесную и праведную жизнь моего Спасителя, а с нею – и неоспоримое свидетельство о том, что я навсегда принят Небом.

Итак, отцы дорогие, скажем же Бога ради нашему народу и всем грешникам, что не Синай, а Голгофа – то единственное место, где Христос передал в руки каждого уверовавшего грешника Свою безупречную праведность.

А пропаганда Пелагия о том, что верующие мало «пыжатся и тужатся», чтобы доказывать свою веру соблюдением заповедей – явление хорошо известное, но всегда никчёмное, ибо никого ещё не преобразило и никому не добавило любви к Богу. Во всех этих субъективных «святых» усилиях одни только сомнения, которых всегда выше крыши…

Александр Степанов «О гарантиях креста»