Достаточно не простые вопросы, относительно толкования мессианских пророчеств в Новом Завете, поднимает Алден Томпсон, который является специалистом по истории ЦАСД и её пророческому наследию, а также известным библеистом, и преподавателем в университете Уолла-Уолла, ш.Вашингтон, США. Так же у него есть докторская степень в области Ветхого Завета и Иудаизма. Автор показывает важные принципы, которые нам всегда стоит учитывать, при попытке толковать любые пророчества Библии.

===================================================

Мессианские пророчества

Я рос среди консервативных христиан и потому постоянно впитывал традиционные христианские представления. Думаю, любой человек, который активно участвовал в жизни консервативной христианской общины, представляет себе, как там подаются мессианские пророчества. Я не стану ссылаться на конкретные источники, но просто передам общее впечатление, которое я усвоил с юных лет. Во–первых, я узнал, что существуют сотни удивительных пророчеств, которые указывают на истинного Мессию — Иисуса из Назарета. Мне говорили, что совершенно невозможно себе представить кого–либо еще, кто бы соответствовал этим пророчествам так же точно, как Иисус. Во–вторых, иудеи имели все необходимое, чтобы признать Иисуса. О нем настолько ясно говорили пророчества, что у иудеев просто не остается оправданий, кроме того, и система жертвоприношений однозначно указывала им на обещанного Спасителя Израиля, но они все равно отвергли Иисуса.

Такая картина незаметно подталкивала меня к выводу, что иудеи I века страдали удивительным упрямством и жестокосердием, а ученики Иисуса были слепцами, если не глупцами. Но еще опаснее была другая сторона этих размышлений: мои подозрения относительно иудеев и первых учеников заставляли думать, что «мы, христиане», не страдаем упрямством, потому что ясно понимаем пророчества, и явно намного разумнее учеников Иисуса. Простите меня за столь откровенную картинку. Может быть, я несколько перегнул палку, но я полагаю, что нечто подобное испытывают многие люди, выросшие в традиционной христианской среде.

Когда я впервые занялся серьезным исследованием вопроса о мессианстве, я почувствовал настоящую растерянность, потому что некоторые «пророчества», на которые ссылается Новый Завет, показались мне не слишком убедительными. И тогда меня стала преследовать одна черная мысль: «Если христианская вера основана на этом, то она стоит на шатких основаниях». Некоторые «доказательства» мессианства Иисуса кажутся весьма убедительными новозаветным авторам, но, сказать честно, не слишком сильно убеждают меня. Как это может быть? Неужели христианство построено на фундаменте из дерева, сена и соломы? В то время меня радовала христианская жизнь, а потому такие сомнения не могли бы привести к полному краху моей веры, тем не менее меня сильно мучило, что эта прекрасная жизнь, быть может, подобна дому на зыбком песке, а не на камне. Я думал о многовековой христианской традиции и о достойных христианах, многих из которых я знал лично, но одновременно и о тех людях, которые отвергли христианство и выбрали скептицизм или даже атеизм. Все эти мысли постоянно вертелись в моей голове.

Прежде чем мы рассмотрим решение этих вопросов, которое было для меня столь важным, я хотел бы привести примеры конкретных проблем, которые питали мои сомнения. Ради удобства возьмем несколько «пророчеств» из Евангелия от Иоанна, где во всех случаях евангелист ссылается на Пс 68.

1. «Ревность по доме Твоем снедает меня» (Ин 2:17). Эту фразу «вспомнили» ученики, увидев, как Иисус изгоняет торговцев из Храма. Эти слова мы найдем в Пс 68:10.

2. «Возненавидели Меня напрасно» (Ин 15:25). Иисус использует эти слова из Пс 68:5, говоря о себе и о ненависти мира сего к Нему и Его Отцу. Этой цитате в Евангелии предшествует фраза: «Но да сбудется слово, написанное в законе их». О том, как связано слово «сбудется» со словом «пророчество», мы поговорим в данной главе позже: здесь лежит источник потенциальных проблем.

3. Когда Иисусу дают уксус, евангелист комментирует это фразой «да сбудется Писание» (Ин 19:28). Данное замечание автора Евангелия вероятнее всего указывает на Пс 68:22. В отличие от двух других примеров, здесь нет прямой цитаты из Ветхого Завета, тем не менее косвенная ссылка на псалом здесь звучит достаточно очевидно.

Теперь, если вы хотите понять те трудности, с которыми я столкнулся, возьмите Пс 68, прочтите его целиком и посмотрите, как там звучат эти цитаты и аллюзии. Стоит заметить, что три примера ссылок на Ветхий Завет относятся к трем разным категориям: в первом случае ссылка пришла на ум ученикам, во втором на Писание ссылается сам Иисус, в третьем — это комментарий евангелиста. Подобные примеры мы можем найти почти в каждой главе Нового Завета, хотя именно евангелия и Деяния нас должны интересовать более всего, если мы размышляем над «исполнением» пророчеств.

Читая Пс 68, зададимся вопросом, как бы его понял древний читатель или слушатель в ветхозаветном контексте. Стал бы он думать, что здесь содержатся «пророчества» о миссии Иисуса? Честно говоря, не могу себе вообразить, чтобы он пришел к такому выводу. Это просто плач какого–то человека, имя которого не упоминается, хотя в заголовке говорится, что это «Псалом Давида». Это может означать, что Давид был автором псалма (традиционное понимание), но оригинальное еврейское выражение может иметь и другой смысл: псалом Давиду, для Давида, о Давиде, в честь Давида. Многие ученые сомневаются в авторстве Давида в прямом смысле, но полагают, что слова псалма вложены в уста кого–то из израильских царей из династии Давида.

В ходе нашего обсуждения для простоты примем ту версию, согласно которой этот псалом написал сам Давид. Нашел бы ветхозаветный читатель здесь слова о Мессии? Разумеется, авторы Нового Завета именно так понимают этот текст, о чем мы вскоре поговорим. Но для ветхозаветного читателя псалма эта тема не столь очевидна. Во–первых, автор псалма явно считает себя грешником: «Боже! Ты знаешь безумие мое, и грехи мои не сокрыты от Тебя» (Пс 68:6). Новый Завет утверждает, что Иисус полностью свободен от греха (см. Евр 4:15), так что здесь мы видим радикальное расхождение между ветхозаветным отрывком и его новозаветным осуществлением, по меньшей мере, нам так должно показаться с первого взгляда.

Если мы будем читать Пс 68, думая о жизни Иисуса, мы увидим еще более поразительное несоответствие, касающееся отношения к врагам. Христиане призваны осуществлять в своей жизни тот идеал, который Иисус показал им на кресте, когда он молился: «Отче! прости им, ибо не знают, что делают» (Лк 23:34). И христианин должен мучиться, читая Пс 68:23–29. Трудно себе представить, чтобы наш Господь произносил столь мстительные и ядовитые слова. Мы поговорим о жестоких словах в следующей главе. А пока нам достаточно понять, что между переживаниями псалмопевца и жизнью нашего Господа лежит огромная пропасть. Когда псалмопевцу предлагают выпить уксус (Пс 68:22), он начинает проклинать своих врагов; когда уксус поднесли Иисусу, он начал молиться за своих истязателей.

Таким образом, это псалом грешника, наполненного жаждой мщения своим врагам. Кроме того, здесь нет никаких указаний на грядущего Мессию. Неужели Иисус полагался на столь шаткие основания, когда называл себя Мессией? Эта мысль заставила меня искать другие пророчества, которые, как я надеялся, в большей степени достойны носить это название. Конечно, здесь меня также беспокоил вопрос о честности Иисуса и новозаветных авторов. Если сам Иисус делает такие заявления, которые мне трудно принять, мне необходимо разобраться в этом вопросе, если я серьезно отношусь к моей вере.

Вместо того чтобы постепенно подводить читателя к ответу на эти вопросы, я его сразу приведу в краткой формулировке. А затем уже мы поговорим о разных его аспектах подробнее. Кратко это можно сформулировать так: Божий народ опирался на разные аргументы в разные эпохи, чтобы утвердить одну и ту же веру в Мессию. Мы можем разделить все «пророчества» о Мессии на четыре главные категории:

1. Пророчества, которые недвусмысленно указывают читателю Ветхого Завета на того, кто грядет. Любой добросовестный читатель здесь должен был бы согласиться, что это мессианские пророчества.

2. Пророчества, которые Иисус относил к себе и своей миссии, отражающие его самосознание и его опыт изучения Писания. Иисус прилагал эти пророчества к Мессии свежим и оригинальным образом или, по меньшей мере, расставлял особые акценты, и это сильно отличалось от известных нам иудейских представлений о Мессии.

3. «Пророчества», которые прилагали к Иисусу вскоре после того или иного события; этот тип пророчеств был особенно популярен в новозаветную эпоху и часто встречается в текстах Нового Завета.

4. «Пророчества», которые стали прилагать к миссии Иисуса только на позднейших этапах истории христианства.

Прежде чем мы рассмотрим каждую из этих категорий, я хочу напомнить о том, что в поиске новых аргументов для старых верований и обычаев нет ничего странного. Возьмем пример из светской жизни — вегетарианство. Для его защиты используется множество самых разных аргументов: это аскетические соображения (мясо есть слишком приятно, а потому следует от него отказаться), забота о здоровье (вегетарианская диета укрепляет здоровье), гуманность (надо по–доброму относиться к животным), экология (слишком расточительно скармливать зерно животным, а потом поедать этих животных), религия (животные священные, а потому их нельзя убивать и уж тем более есть). Трудно себе представить, чтобы какой–то защитник вегетарианства использовал все эти аргументы одновременно или придавал каждому из них одинаковое значение. В разные исторические эпохи и в разных частях мира он ставил бы разные акценты. Если вернуться к интерпретации Писания, то здесь происходит нечто подобное: Божий народ находит в нем в разные эпохи разные аргументы в поддержку своих старых верований. И особенно ярко это проявляется именно в обетованиях и пророчествах о Мессии. Мы поймем это лучше на примерах для каждой из четырех категорий.

1. Мессианские пророчества, понятные ветхозаветному верующему

Это самая важная категория, поскольку без этих основополагающих текстов не было бы и самой надежды на приход Мессии. В наше время принято считать, что настоящее пророчество является пророчеством до того, как предсказанное в нем исполнилось. Это для нас настолько очевидно, что мы даже не обсуждаем какие–либо альтернативные возможности. И именно здесь мы сталкиваемся с трудностями, поскольку Новый Завет говорит о пророчестве, предсказании или предвидении в таких случаях, в которых можно судить об исполнении предсказанного только задним числом. Мы еще вернемся к этому вопросу, но сейчас нам предстоит рассмотреть такие пророчества, которые еще в ветхозаветные времена зарождали в сердцах народа Божьего надежду на приход Мессии.

Но сначала нам нужно уточнить использование терминов «Мессия» и «мессианский». В предыдущей главе мы говорили о том, что еврейское слово mashiah означает просто «помазанный». Но постепенно Израиль стал называть так помазанного на царство царя. А позднее народ стал думать о приходе идеального помазанника в будущем. Таким образом, термин «мессианские» можно отнести к пророчествам, которые указывают на грядущего царя, потомка Давида. Однако в традиционном христианском понимании этот термин приобрел гораздо более широкое значение, так что «мессианским» называют любой текст Ветхого Завета, который каким–либо образом указывает на приход Искупителя. Любопытно отметить, что норвежский библеист Зигмунд Мовинкель выбрал нейтральный заголовок для своего труда, посвященного «мессианским» пророчествам Ветхого Завета: «Тот, Кто грядет». Это позволило Мовинкелю рассматривать не только «мессианские» пророчества в строгом смысле слова, но все ветхозаветные отрывки, которые указывают на Христа как на царя, пророка, раба Господня и Сына человеческого. Он позаимствовал свой заголовок из вопроса Иоанна Крестителя, обращенного к Иисусу: «Ты ли Тот, Который должен придти, или ожидать нам другого?» (Мф 11:3). Именно чтобы подчеркнуть точный смысл терминов «Мессия» и «мессианский», я использую кавычки: я здесь просто пытаюсь использовать эти слова в обоих смыслах — и в строгом, и в традиционном.

Теперь рассмотрим конкретные пророчества этой категории начиная с первого раздела еврейского канона — с закона Моисеева, то есть с Пятикнижия. Здесь можно особо выделить два самых важных отрывка о том, кто грядет: Быт 49:10 и Числ 24:17. Оба они загадочны, и их широкий смысл не совсем ясен, но иудейские толкователи считали эти тексты «мессианскими», несмотря на то, что не признали Иисуса Мессией.

Всем христианам хорошо знакомы слова Иакова, которые он произнес, благословляя своего сына Иуду: «Не отойдет скипетр от Иуды и законодатель от чресл его, доколе не приидет Примиритель, и Ему покорность народов» (Быт 49:10). Из колена Иуды произойдет некто такой, с кем буду связаны надежды народа. Данный отрывок не говорит почти ничего более, но и этого достаточно.

Другой отрывок, Числ 24:17, входит в пророчество Валаама об Израиле: «Вижу Его, но ныне еще нет; зрю Его, но не близко. Восходит звезда от Иакова и восстает жезл от Израиля, и разит князей Моава и сокрушает всех сынов Сифовых». Здесь говорится о том, кто в будущем сокрушит врагов Израиля. И хотя мы не видим здесь титула «Мессия», иудеи считали, что это «мессианский» отрывок. Отчасти этим объясняется тот факт, что иудеи и даже ученики Иисуса ожидали могущественного Мессию, который сокрушит врагов Божьего народа.

В связи со свидетельствами Пятикнижия нам следует коснуться вопроса о жертвоприношениях. Не указывают ли они непосредственно на личность и дело Мессии? Да, указывают, однако картина не столь уж ясна. Где в Ветхом Завете вы найдете явное указание на понимание того, что жертвоприношения прямо связаны с Мессией? Нигде. Мы видим эту связь, потому что читали Новый Завет.

Великое Послание к Евреям объясняет нам, как система жертвоприношений связана с миссией Иисуса. Но стоит помнить о том, что это послание было написано после смерти Иисуса Мессии, а не до. То же самое можно сказать и относительно образа Иисуса как первосвященника — это плод вдохновленных свыше размышлений обо всей миссии Иисуса в свете системы жертвоприношений. Идея священника–царя навеяна Пс 109:4, но развитие этой идеи стало возможным только после креста.

Размышляя о том, как консервативные христиане понимают систему жертвоприношений, я пришел к выводу, что мы часто смешиваем образ и прообраз, тень и реальность (см. Евр 10:1). Другими словами, мы видим в ветхозаветных жертвоприношениях весть, которая чуть ли не яснее, чем весть самих событий жизни и смерти Иисуса Христа. И потому мы изумляемся упрямству иудеев и непонятливости учеников. Если бы система жертвоприношений передавала столь однозначную весть, она перестала бы быть тенью и стала бы реальностью. Но это неверный вывод, поскольку кровь козлов и тельцов не может значить столько же, сколько значит смерть нашего Господа на кресте.

Лично я склонен думать, что система жертвоприношений давала возможность ветхозаветному верующему многое понять в замысле Бога о спасении мира. Отдельные великие представители народа Божьего могли даже увидеть в жертвах какое–то провозвестие о смерти того, кто грядет. Но любопытно, что ни один из ветхозаветных авторов не поделился с нами таким пониманием, Послание же к Евреям относится не к Ветхому, а к Новому Завету.

Я думаю, вы уже увидели, какое значение этот вывод имеет для понимания того, что чувствовали ученики Иисуса и иудеи: они еще не могли связать в единое целое «царские» пророчества с темой страдания. Это им мог показать только сам воплощенный Бог, но и здесь им было слишком трудно расстаться с привычными представлениями. Но не сталкиваемся ли и мы сами ежедневно точно с такой же проблемой? Мы с легкостью принимаем традиционные представления и не желаем мучиться, чтобы взглянуть на истину свежим взглядом и получить отсюда новые силы, чего требует от нас полная верность Богу.

Пятикнижие содержит еще одно «мессианское» пророчество, заслуживающее нашего внимания: это слова Втор 18:15–19 о великом пророке, подобном Моисею, который придет в будущем. Это обетование Моисей передал народу в тот момент, когда он готовился к своей смерти. Мы не найдем в тексте указаний на то, когда или каким образом придет этот пророк. Господь лишь обещал народу, что этот пророк будет подобен Моисею и что он восстанет «из среды братьев» (Втор 18:8).

Показательно то, как это обетование отражается в Новом Завете. По свидетельству Евангелия от Иоанна народ не всегда идентифицирует этого «пророка» со «Христом» (Мессией), потому что люди сначала спрашивают Иоанна Крестителя, не «Христос» ли он, затем — не «Илия» ли он и не «пророк» ли (Ин 1:21, 25). Другими словами, они думают о трех разных фигурах. Но у Иоанна мы находим еще один интересный эпизод: после того как Иисус накормил пять тысяч людей, они были готовы признать его «пророком», а одновременно — провозгласить царем (Ин 6:13–14). После смерти Христа Стефан в своей речи косвенно указывает на то, что слова о пророке относятся к Иисусу, хотя говорит об этом не совсем ясно (Деян 7:37). Как бы там ни было, обетование о приходе пророка, несомненно, питало надежды народа.

В пророческих книгах мы уже можем найти мессианские пророчества в точном смысле этого слова. Пророки писали в период монархии, когда народ, включая самих пророков, начал понимать, что ни один из царей не соответствует великому замыслу Бога. С помощью пророков Бог начал направлять надежды народа на грядущего царя из дома Давидова. Именно к нему относятся подлинные обетования прихода Мессии, помазанника, который совершит искупление своего народа. Приведем несколько примеров из самых известных отрывков такого рода.

Ис 9:2–7. Это пророчество содержит прямое упоминание престола Давидова (стих 7), что указывает на его мессианский характер. Но с точки зрения новозаветных представлений об Иисусе наиболее поразителен здесь набор титулов в стихе 6: «Ибо младенец родился нам… Чудный, Советник, Бог крепкий, Отец вечности, Князь мира». Иудейские вожди во времена Иисуса не могли принять притязаний Иисуса на его божественную природу. Они могли думать о великом потомке Давида, но обычно считали его человеком, который установит Царство Яхве. Когда Иисус говорил, что он и человеческий Мессия, и Бог, иудеи испытывали замешательство. Однако у Исайи предвещается, что грядущий младенец станет могущественным Богом.

Ис 11:1–9. Это пророчество говорит о том, что «отрасль от корня Иессеева» установит в будущем великое и мирное царство. Дух Божий почиет на нем (стих 2), и он будет судить бедного по справедливости (стих 4). И вот кульминационный момент: земля будет наполнена ведением Яхве, как воды наполняют море (стих 9). Кто бы мог, услышав такое пророчество, не загореться надеждой на приход Мессии?

Иер 23:5–6. Иеремия жил во времена трагического конца южного царства Иуды и видел, как погибали или отправлялись в Вавилонский плен последние цари. У него были все причины для глубокого разочарования. Но этот человек Божий говорил о великом будущем царе из рода Давидова: Яхве восставит Давиду праведную Отрасль (стих 5), которую будут называть «Яхве оправдание наше». Мысль о человеке, который становится царем и носит имя самого Яхве, должна была смущать традиционных иудеев. Однако этот отрывок, среди прочих, стоит за словами Иисуса: «Я и Отец — одно» (Ин 10:30). Или, если мы парафразируем другое известное речение: «Видевший Меня видел Яхве» (Ин 14:9).

«Царские» псалмы (то есть псалмы, в которых речь идет о царе) были плодородной почвой для других «мессианских» пророчеств отчасти потому, что в них говорится о мессианской фигуре грядущего царя. Эти псалмы постоянно называют царя помазанником и нередко говорят о его особых отношениях с Яхве (см. Пс 2:7). В очень популярном среди авторов Нового Завета — хотя не среди иудеев — «мессианском» Пс 109 мы найдем знаменательные слова: «Ты священник вовек по чину Мелхиседека» (стих 4). Мы не найдем развития темы священника–царя в Ветхом Завете, но здесь содержится намек, который необходимо было внимательно рассмотреть в свете креста Христова.

Стоит упомянуть о еще одном отрывке из третьего раздела еврейского канона, из Писаний, который также принадлежит к «мессианским» свидетельствам Ветхого Завета: это Даниил 7:13. Здесь появляется потусторонняя фигура «сына человеческого». Титул «сын человеческий» авторы Нового Завета часто прилагали к Иисусу, и фактически сам Иисус чаще всего называл себя именно так. Вокруг точного значения выражения «сын человеческий» в Новом Завете до сих пор кипят споры, которые мы не будем хотя бы и бегло разбирать, для нас же важно, что «сын человеческий» в 7 главе Даниила представляет собой неземное существо, сходящее с небес. И потому образы Даниила готовят путь для слов Иисуса о его небесном происхождении.

После краткого обзора ветхозаветных свидетельств мы можем убедиться в том, что во времена Христа мессианские надежды опирались на прочные основания. Сам Новый Завет говорит нам о том, что тогдашние люди с нетерпением ждали Мессию. Так что в I веке н. э. они вряд ли много спорили, придет ли Мессия или не придет. Они уже верили в то, что Мессия должен прийти. Скорее их занимал другой вопрос, который особенно остро поставил Иисус перед своими слушателями:

«Какого Мессию вы ожидаете?». Евангелие от Иоанна рассказывает о том, как после насыщения пяти тысяч народ был готов провозгласить Иисуса царем (Ин 6:14–15). Но когда Иисус открыл духовную природу своего Царства, множество людей от него отвернулось (Ин 6:66).

И действительно, при поверхностном чтении «мессианских» пророчеств можно прийти к выводу, что Мессия будет царем–завоевателем, который разгромит врагов Израиля. Таковыми и были популярные представления о Мессии, но они основаны на поверхностном изучении Писания. Когда мы целиком посвящаем себя праведности, истине и Богу, Писание оживает и наполняется таинственной славой, которой не замечает случайно открывший его читатель. Именно так должен был читать его Иисус. По мере того как он рос в познании Бога, он все яснее понимал свою уникальную миссию. Даже в двенадцать лет глубина его познаний приводила в изумление ученых раввинов (Лк 2:47). Но тогда нужное время еще не наступило; Иисус возвратился в свой дом и жил в повиновении родителям (Лк 2:51).

Вероятно, в Назарете происходило много событий, которые готовили Иисуса к его миссии. Библия хранит загадочное молчание об этих годах жизни Иисуса, но мы, думая о судьбах других людей, наделенных духовной силой, можем с уверенностью сказать, что Иисус жил в тесных взаимоотношениях со своим небесным Отцом. Его молитвенная жизнь и размышления над Писанием были необычайно глубокими, поскольку когда он, наконец, вышел в мир, чтобы возвестить о своей вселенской миссии, народ «дивился учению Его, ибо Он учил их, как власть имеющий» (Мф 7:29–30). Что придавало его словам такую удивительную власть? Разумеется, его особые взаимоотношения с Отцом, однако нас сейчас больше интересует не то, как он учил, но чему он учил. Иисус принес свежее понимание мессианских пророчеств с иной расстановкой акцентов, которое его ученики просто не были способны вместить, несмотря на то, что считали Иисуса мессией. Именно эта удивительная сторона служения Иисуса отражена в тех «мессианских» пророчествах, которые мы отнесли ко второй категории, то есть в тех пророчествах, которые сам Иисус предложил вниманию слушателей.

Мессианские пророчества, смысл которых открыло учение Иисуса

Самый яркий пример такого рода «мессианских» пророчеств мы найдем в главе 53 Книги пророка Исайи, где речь идет о страждущем рабе. Если мы привыкли смотреть на жизнь и служение Иисуса глазами авторов Нового Завета, для нас в центре всей картины стоят его страдания и смерть. Однако до его смерти именно этого не мог принять практически никто из окружения Иисуса, включая учеников, которые видели в Иисусе обещанного Искупителя.

Когда я самостоятельно изучал «мессианские» пророчества, меня буквально шокировало это открытие: оказывается, именно сам Иисус указал на служение страдающего раба как на одно из «мессианских» пророчеств. Но потом, когда первоначальный шок прошел, я понял, что это единственно верное логическое заключение, к которому можно прийти на основании свидетельств Нового Завета. Иудеи были склонны недоверчиво относиться к Иисусу; ученики и толпы слушателей (по крайней мере, в какой–то момент) захотели поставить его царем; но никто не мог согласиться с тем, что он был страдающим рабом.

Иисус должен был понимать, что популярные представления о Мессии становятся препятствием для его миссии. Он должен был объяснить людям, что Мессии надлежит сначала пострадать и только потом воцариться, но это было нелегко. Иисус удивительным образом использует некоторые библейские отрывки, связанные с его миссией. В частности, можно вспомнить, как он читает Ис 61 в назаретской синагоге. Когда люди слышат знакомые слова пророка, их сердца горят все сильнее, и они ожидают привычного завершения:

«Дух Господень на Мне; ибо Он помазал Меня благовествовать нищим, и послал Меня исцелять сокрушенных сердцем, проповедывать пленным освобождение, слепым прозрение, отпустить измученных на свободу, проповедывать лето Господне благоприятное» (Лк 4:18–19).

Но они удивлены, потому что ожидали услышать и следующую строчку: «День мщения Бога нашего» (Ис 61:2). Они ожидали увидеть и услышать именно это. Но вместо того Иисус садится и говорит: «Ныне исполнилось писание сие, слышанное вами» (Лк 4:21). Сначала собравшиеся обрадовались «словам благодати» (см. стих 21), но затем постепенно стали понимать истинный смысл этих слов и исполнились ярости, так что даже захотели убить Иисуса (стих 29). Трудно и опасно спорить с древней и привычной традицией. Но Иисус это прекрасно понимал и продолжал свое дело.

Вскоре мы рассмотрим вопрос о миссии Иисуса и о том, как Он понимал себя, но прежде нам следует кое–что сказать об Ис 53. На первый взгляд в этом отрывке раб никак не связан с царственным «Мессией». Раб, несомненно, близок к Яхве, но не имеет отношения к царям. Поэтому среди библеистов тянутся бесконечные споры о первоначальном смысле данного пророчества. И снова мы обойдем эти споры стороной, нам здесь важно понимать, что впервые на связь этого знаменитого отрывка с Мессией указал сам Иисус. Однако иудейские источники свидетельствуют о том, что иудеи также видели в этом отрывке мессианский смысл, хотя их интерпретация почти утратила связь с библейским текстом.

Взяв этот чудесный отрывок, говорящий о готовности раба подобно агнцу пострадать за свой народ, они буквально поставили его с ног на голову, сделав из него гимн в честь воинственного Мессии, который сам причиняет страдания чужим народам. Именно такие представления о Мессии пользовались наибольшей популярностью во времена Иисуса. И если народ Божий мог превратить тот самый отрывок, который должен был бы открыть ему глаза на духовную природу Царства, в текст, который отражал их заранее готовые представления, значит, Иисус сталкивался с огромными трудностями, пытаясь поделиться с людьми благой вестью о Мессии, который кротко заботится о страдающем грешнике. Людям не нужен был такой Мессия, и они погубили его, поскольку он нес в себе угрозу привычной традиции. Но именно этим невольно они осуществили то самое пророчество, на которое указал им Иисус и которое приобрело столь великое значение для христианского понимания Мессии.

Смысл жертвы Иисуса стал открываться его последователям уже после воскресения. И когда первые христиане задумались о земной жизни Иисуса, они начали читать Ветхий Завет совершенно иными глазами. Они толковали ветхозаветные тексты с новым энтузиазмом. Вот почему для нас крайне важно понять, как развивались представления о Мессии после воскресения Иисуса. Мы привыкли отождествлять «пророчество» с предвидением, но мессианские пророчества, которые я отнес к третьей категории, во многом стали понятны «задним числом». Именно эту группу пророчеств мы сейчас и рассмотрим.

3. Пророчества, открытые после их исполнения

Данная категория мессианских пророчеств, несомненно, самая яркая, а также самая популярная среди новозаветных авторов, но она же и самая сложная для современного читателя. Когда я самостоятельно изучал мессианские пророчества, я старался отыскать смысл в «пророчествах» данной категории и сохранить веру в добросовестность авторов Нового Завета. В процессе моего обучения я твердо усвоил, что, читая любой текст, в том числе библейский — или даже особенно библейский, — я должен держать в уме намерения его автора. Я понял, что никогда нельзя приводить цитаты для подтверждения какой–либо точки зрения, если ее автор имел в виду нечто совершенно иное. Однако когда я попытался приложить этот принцип к авторам Нового Завета, мне стало не по себе, потому что, цитируя Ветхий Завет, они часто далеко отходили от первоначального смысла ветхозаветного отрывка. Так что передо мной оказались две альтернативы, причем обе они мне не нравились. Во–первых, я мог попытаться заставить себя поверить в то, что ветхозаветные авторы на самом деле имели в виду именно то, что видели в их текстах авторы Нового Завета. Другими словами, авторы Нового Завета всегда правы, и их толкование следует учитывать в первую очередь, даже когда мне кажется, что ветхозаветный текст говорит о чем–то другом. Во–вторых, можно было признать, что авторы Нового Завета использовали ветхозаветные тексты неверно. Из этого следовало бы, что Новому Завету невозможно доверять, а потому и вера в то, что Иисус есть обещанный Мессия, оказалась бы под вопросом.

Как я уже говорил, именно на этом этапе я стал искать более надежные пророчества. Самые важные из них я уже перечислил в первой категории. Это, по крайней мере, позволило мне выиграть время, потому что я все еще пытался понять новозаветных авторов. Я очень долго мучился над решением этой проблемы, хотя сейчас ответ мне кажется крайне простым, так что я даже часто не понимаю, как рассказать о нем самым понятным образом. Но это настоящая благая весть, которой я должен поделиться с другими.

Для решения этой проблемы, касающейся пророчеств третьей категории, необходимо понять следующее. Во–первых, как Бог действовал через богодухновенных авторов; во–вторых, какие аргументы и логику использовали иудейские писатели I века н.э. Оба эти вопроса заслуживают рассмотрения.

Прежде всего, я понял, что стал жертвой определенных представлений о Боге и его слове, которые мешали мне разобраться с пророчествами. Я думал примерно так: Бог совершенен, Библия есть слово Божье, следовательно, она также совершенна. Сейчас я поспешил бы добавить, что Библия действительно совершенна с точки зрения той цели, для которой Бог ее предназначил, но она совершенна не в том же смысле слова, в каком совершенен Бог. Слово Божье следует сравнить с воплощением: здесь божественное совершенство облекается в одежды несовершенства и слабости человеческой плоти. Раньше я думал, что логика и риторика библейских авторов — это логика и риторика самого Бога. Но это не так. Писание отражает логику и риторику людей, которые передают Божью весть, ведомые Духом, но при этом они остаются людьми с их ограниченностью в языке, характерах, знаниях и способностях. Дух руководит ими, но лишь в нужной мере, так чтобы тексты этих вдохновенных мужей могли передать искреннему искателю истины то, что ему нужно узнать о Боге, но отдельные элементы и отрывки, особенно если, читая их, забыть о стремлении Бога передать нам истину, могут повести читателя по ложному пути. Если богодухновенный автор хорошо образован и прекрасно владеет языком, это возвышает его тексты. Если же, напротив, он не получил надлежащего образования, то будет выражаться неумело, используя знакомые ему приземленные иллюстрации и простецкую логику. Дух не устраняет такие свойства человека.

Какое отношение это имеет к нашему пониманию «мессианских» пророчеств? Вот какое: авторы Нового Завета были людьми I века, а поскольку Бог пожелал открыть свою волю именно в это время, Он вдохновил этих людей, чтобы те передали Его весть с помощью языка и логики I века. И здесь нам понадобится вторая часть решения. Когда я ближе познакомился с мышлением и логикой иудейских источников того времени, когда зародилось христианство, я увидел нечто поразительно знакомое — те же самые аргументы, которые я встречал в Новом Завете и которые ставили меня в тупик. Одним словом, новозаветные авторы пользовались привычными и общепризнанными методами иудейских толкователей Писания, которые кажутся нам причудливыми фантазиями. Достойно внимания то, что в Новом Завете иудейские оппоненты первых христиан ни разу не ставят под сомнение методологию последних, потому что она казалась всем обычной. Оппоненты оспаривали только выводы христиан. Они не были готовы согласиться с тем, что страдающий раб стал их Мессией, несмотря на то, что христиане пользовались всеми правильными методами, чтобы это доказать. Однако стоит проиллюстрировать это положение на примере Нового Завета и иудейских источников, что не займет у меня много времени и места.

Одна характеристика иудейской методологии должна нас особенно заинтересовать — это тенденция смотреть на древние тексты с точки зрения произошедших позднее событий. Если бы мы не знали о позднейших событиях, мы никогда не стали бы размышлять о них в свете текстов, написанных ранее. Но когда событие происходило, иудейские учителя «находили» ему место в древних текстах. И раввины часто спорили о том, в каком месте Писания было «предсказано» такое–то событие. Чтобы это проиллюстрировать, можно открыть буквально на любом месте древние иудейские комментарии к Писанию, которые обычно называют Мидрашом. Многие из подобных комментариев, доступных в английском переводе, позволяют нам понять, как иудеи толковали Писание.

Возьмем, например, Мидраш на Быт 15:17–18.

Разбирая фразу «вот, дым как бы из печи и пламя огня», Симеон бен Абба, ссылаясь на более знаменитого учителя рабби Иоханана, говорит, что здесь Бог открыл Аврааму четыре вещи: это геенна (ад), царства, которые будут угнетать Израиль (Египет, Вавилон, Персия, Мидия, Рим), Откровение и Храм. Далее Мидраш приводит мнения раввинов о том, что следует из подобной интерпретации. Но если мы возьмем оригинальный текст Бытия, то увидим, что там ничего прямо не сказано ни об одной из этих четырех тем. Данному отрывку непосредственно предшествуют стихи (Быт 15:13–16), в которых речь идет о подчинении Израиля другому народу, которым оказались египтяне. Но иудейские учителя, опираясь на позднейшую историю и богословие, начали понимать этот отрывок слишком широко, так что «дым как бы из печи» указывал на все плохое, на ад и угнетение, а «пламя огня» — на хорошее — Откровение и Храм. Все это, разумеется, представляет собой комментарий «задним числом», но раввины толковали этот отрывок таким образом, как будто Аврааму было дано предвидеть все эти события и явления будущего.

В этом же месте Мидраша мы найдем еще одну удивительную вещь, когда используется одно–единственное слово, встречающееся в первом отрывке, чтобы объяснить второй отрывок, где также стоит это слово. Так, рабби Иошуа утверждает, что здесь Авраам получил откровение о том, что Бог разделит воды Чермного моря. Как же комментатор сделал такой вывод? Оказывается, все это позволяет объяснить еврейское слово «части» (gezarim), которое есть во фразе «дым… и пламя огня прошли между этими частями» (Быт 15:17). То же самое еврейское слово стоит в Пс 135:13. Перевод KJV передает соответствующую фразу так: (Славьте Того, Кто)… «разделил Чермное море на части».

Рабби Иошуа полагает, что содержание данного стиха Пс 135 (разделение Чермного моря) следует включить в повествование об Аврааме, где описывается более раннее событие, потому что в обоих отрывках встречается одно и то же слово (gezarim). Это позволяет ему прийти к выводу, что Бог открыл Аврааму свой замысел о разделении вод Чермного моря. Удивительная логика!

Это примеры типичной раввинистической интерпретации Писания. И поскольку авторы Нового Завета были глубоко погружены в иудейскую культуру I века, они без колебаний пользовались такими же методами. Когда я читаю старинные иудейские толкования, мне кажется, я вижу радость раввинов, которые «открывают» новые смыслы, хотя нам это кажется просто какой–то игрой со словами. Однако раввины относились к своему методу совершенно серьезно. Как и авторы Нового Завета.

Этот фон иудаизма помогает мне представить, как первые христиане начали «рыть» Ветхий Завет в поисках новых «пророчеств» о своем Мессии, которого они приняли по другим причинам. Эти «пророчества» не лежали в основе миссии Иисуса, они просто подтверждали то, во что его последователи уже верили. И, разумеется, апостолы использовали этот подход в своей проповеди, потому что они обращались преимущественно к иудеям. И если мы будем помнить об их иудео–христианском окружении, нам уже не надо будет сомневаться в честности авторов Нового Завета или винить Бога в том, что Он выбрал людей, которые пользуются столь странной логикой. Бог всегда выбирал людей из определенной среды, чтобы они обращались со словом к своим современникам. И это уже наша задача понять их, чтобы понять весть Бога, переданную им и через них, — ту весть, которая обращена и к нам тоже.
Если мы признаем, что основу для веры апостолов в мессианство Иисуса составляли пророчества первой и второй категорий, тогда нам легче будет признать их право пользоваться и пророчествами третьей категории, которые звучали куда весомее в I веке, но кажутся странными для человека с современным мышлением. Но давайте рассмотрим на некоторых примерах, как Новый Завет использует иудейскую методологию, чтобы подтвердить притязания Иисуса на титул Мессии.

Хорошим примером подхода апостолов к «мессианским» пророчествам Ветхого Завета служит проповедь Петра в день Пятидесятницы. Петр говорит здесь о том, что иудеи предали Иисуса на распятие «по определенному совету и предведению Божию» (Деян 2:23). Затем он обращается к Пс 15, утверждая, что Давид здесь говорил «о Нем», то есть об Иисусе (Деян 2:25). Я не могу найти в Пс 15 ничего такого, что заставило бы ветхозаветного читателя найти здесь указания на Мессию. Это просто гимн благодарения Богу за то, что тот хранит своих людей. Разумеется, это царский псалом, связанный с именем Давида, а потому в широком смысле его можно отнести к мессианским, но вряд ли мы, опираясь на Ветхий Завет, вправе сделать вывод, что псалмопевец желал указать читателю на Мессию. И тогда, по нашей логике, остается, казалось бы, признать, что Петр просто допустил ошибку. Но этот вывод не учитывает общепринятые методы толкования Писания того времени. Петр здесь не ошибается, но просто пользуется описанной выше иудейской методологией, которая допускает включение позднейших событий в тексты, созданные раньше. Так что Петр даже может сказать, что Давид был пророком (Деян 2:30), который предвидел и предвозвещал воскресение Христа, зная, что Христос не останется в аде и плоть его не увидит тления (Деян 2:31). Петр представляет это слушателям как пророчество. Это может вызвать у нас недоумение, но нам следует вспомнить о распространенной логике иудейских толкователей, согласно которой в каком–то библейском отрывке можно увидеть «пророчество» в свете произошедших позднее его написания событий. Другими словами, нам следует понять, насколько широким понятием было «пророчество» в I веке н. э., поскольку оно относилось не только к предвидению, но и к пониманию смысла событий «задним числом». Такой подход к «пророчеству» дает нам ключ к пониманию многочисленных мессианских цитат в Новом Завете, которые, если взять их в оригинальном ветхозаветном контексте, не являются предсказаниями. Это можно, в частности, сказать и о цитатах из Пс 68 в Евангелии от Иоанна, которые мы уже приводили. Оригинальные тексты не содержали предсказаний, но методология I века позволяла превратить их в предсказания. Авторы Нового Завета нашли массу таких «пророчеств» и смело их использовали, так что в Новом Завете мы найдем множество подобных примеров.

Здесь следует заметить, что консервативные христиане часто возмущаются выводами современных библеистов, которые, вероятно, без каких–либо недобрых намерений просто констатировали тот факт, что ветхозаветные отрывки не содержат того смысла, который им приписывают авторы Нового Завета. Современный исследователь может сказать: «Пс 15:10 на самом деле не является предсказанием о воскресении Христа». На это консервативные христиане нередко отвечают: «Это неверно, поскольку Новый Завет видит здесь предсказание». Если мы ничего не знаем об иудейском подходе к ветхозаветным цитатам, нам может показаться, что существует лишь две возможности: либо путь ученого, либо благочестие. Если мы согласимся с библеистами, мы отвергаем Новый Завет; если мы согласны с Новым Заветом, мы не можем соглашаться с выводами ученых. Но эту жесткую дихотомию можно преодолеть, если мы понимаем, во–первых, как Бог действует в Писании, во–вторых, как иудеи I века толковали Ветхий Завет.

Я хотел бы подчеркнуть, что вера в воскресение Христа никак не зависит от использования того или иного ветхозаветного текста. Вера в воскресение основывается на повествованиях Нового Завета, подобно тому, как вера в девственное рождение основывается на Матфее, а не на Исайе, о чем мы уже говорили. Разумеется, авторы Нового Завета постоянно используют такие отрывки, но в них следует видеть дополнительные доказательства для иудейской аудитории, а не основополагающие свидетельства для современного читателя. Нам не нужно отказываться ни от единого важного положения нашей веры, нам только лишь следует осторожнее выбирать аргументы для современного человека, когда мы пытаемся передать другим важнейшие основы христианского вероучения. Как мы уже говорили, в разные эпохи и в разных местах одни аргументы становятся более весомыми, чем другие. Но все равно нам следует помнить, что эти различные аргументы использовали Божьи люди, которых направлял Дух Святой. Но если Дух ведет нас и сегодня, мы не станем приводить в качестве основополагающих доказательств такие аргументы, которые имели вес только в совершенно иной культуре. Когда, наконец, я это понял, я совершенно примирился с авторами Нового Завета. С тех пор они остаются моими добрыми друзьями.

Прежде чем мы перейдем к четвертой, и последней, категории пророчеств, нам следует поговорить о том, как определенные слова Нового Завета помогают лучше понять некоторые отрывки, которые христианские толкователи называли «пророчествами». Это ключевые слова «сбыться» или «исполниться», которые часто встречаются в евангелиях. Мы уже приводили примеры употребления этих слов в нескольких разных случаях, в частности говоря о девственном рождении (см. Мф 1:22–23 и Ис 7:14). А сейчас мы обратимся к примеру из Матфея 2:15, где евангелист ссылается на Книгу Осии 11:1.

Матфей повествует о бегстве Иисуса и его родителей в Египет. А в завершение евангелист говорит такие слова: «Да сбудется реченное Господом через пророка, который говорит: из Египта воззвал Я Сына Моего» (Мф 2:15). Современному читателю на первый взгляд может показаться, что Матфей ссылается на ветхозаветное пророчество первого типа, в котором ветхозаветный читатель увидел бы предсказание о приходе Мессии. Но если мы откроем Книгу Осии, мы найдем, что речь там идет совершенно о другом — об избавлении Израиля из египетского рабства во времена Исхода. Каким образом это событие станет для читателя указанием на приход Христа в мир? Прежде всего, нам надо понять, что Матфей — хотя бы отчасти — пользуется здесь типичной иудейской методологией, связывая древний отрывок с последующим событием. Однако стоит обратить внимание на то, что в данном случае Матфей не употребляет слова «пророчество», хотя позднее так это понимали многие христианские интерпретаторы, что еще более усугубляло обсуждавшуюся выше проблему. Но кроме знаний об иудейской методологии, которая помогает нам понять общий подход Матфея, здесь есть еще один более важный ключ к пониманию такого типа «пророчеств». Это слово «сбудется». Оно представляет собой перевод греческого глагола pleroo, который означает «сбудется» или «исполнится», но также и «наполнится». Если мы выберем последний смысл этого глагола, то можно будет перифразировать слова Матфея примерно так: «Древние слова пророка о том, как Бог вывел своего сына из Египта, теперь наполнились новым смыслом в жизни и служении Иисуса Христа». Таким образом, вместо предсказания, которое было некогда произнесено, а потом должно было «исполниться», мы можем увидеть нечто иное: Матфей вспоминает о древних событиях, которые теперь наполнились новым смыслом, таким смыслом, о котором раньше нельзя было и подумать.

Тот же греческий глагол Матфей использует в другом месте, когда Иисус говорит, что он пришел не нарушить закон, но «исполнить» (Мф 5:17). Далее же Иисус показывает, что он пришел именно для того, чтобы наполнить закон новым смыслом. Так, закон говорит: «Не убий». Но когда закон наполняется новым смыслом, мы понимаем, что мы не должны и гневаться на других людей (Мф 5:21–22). Если мы будем понимать слова «исполнится» или «сбудется» в таком смысле, мы увидим во многих ветхозаветных отрывках не предсказания, которые исполняются, но слова, которые обрели новый и порой совершенно иной смысл в новой ситуации, когда на землю пришел Иисус Христос.

Теперь подведем итоги нашего разговора о мессианских «пророчествах» третьей категории. Здесь можно выделить следующие основные положения. Во–первых, следует признать, что Бог действует через людей, принадлежащих к определенной культурной среде, и потому богодухновенные писатели сохраняют особенности своего воспитания и своей культуры. Признав это, мы можем сделать следующий шаг: постараться понять среду I века н. э. Как можно было убедиться из приведенных примеров, иудейский подход к толкованию Писания часто основывался на таких методах, которые кажутся нам крайне странными. В частности, нам трудно понять склонность связывать древние тексты с произошедшими позднее событиями. Именно такой иудейский подход объясняет нам склонность новозаветных авторов искать удивительные «доказательства» в Писании. И наконец, еще один важный и более конкретный момент связан с использованием слова «сбыться» или «исполниться». В отличие от многих иудейских толкователей, новозаветные авторы часто передают нам мысль, что древние тексты в свете новых событий наполнились новым смыслом. И тогда «сбудется» или «исполнится» говорит не о том, что нечто было предсказано в прошлом, а сегодня осуществилось, но о том, что старое повествование обрело новую жизнь.

После разговора о новозаветной эпохе мы можем перейти к разбору еще более поздних «открытий» в области мессианских «пророчеств».

Алден Томпсон «Библия без цензуры»