ЭСХАТОЛОГИЧЕСКАЯ КРИТИКА НАСТОЯЩЕГО

«Великая борьба», несомненно, является важной эсхатологической книгой, но ее надо уметь читать. Как и всякое пророчески-повествовательное описание, она использует различные литературные стили. Следовательно, прежде чем читать её буквально, нужно знать, как интерпретировать эти описательные стратегии. Эти стратегии включают в себя:

Сокращение — когда повествование укорачивает и накладывает друг на друга исторические периоды.

Разбавление — когда повествование расширяет и раздвигает то, что в жизни наоборот сконцентрировано.

Избирательность — когда повествование функционально рассматривает часть, а не целое.

Метонимия — когда часть принимается за целое или наоборот.
Радикализация — когда описание события отталкивается от его последствий.

Как эсхатологическая книга, она не только описывает будущее, но и резко критикует настоящее, потому что всякая эсхатология, независимо от формы и перспективы, отвечает этой двойной задаче: открыть горизонт будущего через оценку настоящего. По этой причине постмилленаризм и премилленаризм, две наиболее известные эсхатологические категории, также реализуют эту двойственность. Постмилленаризм, противоположный позиции адвентизма, также разрабатывает критику настоящего, а одобренный адвентистами премилленаризм не обязательно производит наилучшую критику современности, какой бы резкой она ни была.

В этой статье, посвященной «Великой борьбе», я хочу более подробно рассмотреть структуру первой части книги (главы 1–21). В своей статье «Нарративная феноменология религии» (главы 1–3) я рассмотрел превосходный нарративный принцип, который Э.Г. Уайт использовала для своего анализа религий. Согласно этому принципу, заложенному в повествовании, ни одна древняя или современная религия не может быть выше критического анализа, будь то католицизм, протестантизм или даже адвентизм. В своей статье «Диатопическая герменевтика» (главы 4–17) я прокомментировал сделанное Уайт историческое описание распространения Библии по Европе. Я указал, однако, что за этой историей скрывается герменевтический анализ различных библейских интерпретаций, ныне существующих в Европе и что они не всегда были одинаковыми, хотя все они защищали ценность Библии как слова Божьего.

Теперь я кратко проанализирую последние четыре главы (18-21) “первой части” (главы 1-21). В этих главах представлен эсхатологический анализ, сравнивающий постмилленаризм и премилленаризм в отношении того, какой должна быть критика настоящего.

Начнем с рассмотрения католической эсхатологии. На практике она воплощает типичную постмилленаристскую эсхатологию, оптимистическую по отношению к настоящему времени, управляемому церковью. В то время как католицизм до Константина, безусловно, является премилленаристским по духу, постконстантиновский католицизм вплоть до настоящего времени по существу является постмилленаристским. Так называемый «константинианский поворот» представляет собой богословский сдвиг от «страдания со Христом» к «царствованию с Ним»[1]. Хотя эта эйфория по отношению к управлению настоящим через церковь в последние века заметно выдохлась, по существу она не изменилась. Она просто перешла от политического к этико-социальному измерению.

И католицизм изменился не потому, что хотел того, а потому, что его заставили. Истинный энтузиазм по поводу возможного установления Царства Божьего на земле стал знаменем и обещанием современности. На самом деле, согласно известному тезису Карла Лёвита, современный мир есть не что иное, как секуляризованная сущность христианской эсхатологии. Это современный мир с его политикой, экономикой и технологиями, воплощающий истинный постмилленаристский дух. Но это не презумпция. Средневековый католический постмилленаризм вряд ли гарантировал мир, когда ограничивался духовной сферой, поэтому современный постмилленаристский дух вместо этого принес осязаемое материальное благополучие значительным слоям населения мира. В этом смысле истинный постмилленаризм не мог возникнуть раньше современности на территориях и в «общинах выживания», которые раньше едва могли гарантировать пропитание для всех. И переломным моментом для конкретного видения возможного Царства Божьего на земле стал 19-й век с его промышленной революцией. Только в этом столетии впервые и определенным образом родилось осознание того, что здесь и сейчас возможно создать Царство Небесное. Но после полутора столетий неизгладимых трагедий мы знаем, что постмилленаристская эйфория современности была в огромной степени предана.

Однако католицизм не стоял на месте. Он частично извлек уроки из ошибок прошлого и разработал один из самых новаторских, последовательных и проницательных критических анализов этой современной постмилленаристской эйфории. Но что более всего удивительно, так это то, что эта критика современности была сделана преждевременно, когда в конце девятнадцатого века развитие современного образа жизни было в полном разгаре и возрастало. Тогда было невозможно заранее увидеть противоречия и отчуждения современного постмилленаризма. Эта католическая критика сформулирована в «Католическом социальном учении», родившемся вместе с Rerum novarum Льва XIII в мае 1891 года.

Rerum novarum представляет собой концентрацию размышлений и критики современного капитализма, начиная с его порочного воздействия на рабочий класс, но этот труд также представляет собой и критику зарождающегося социалистического решения, сосредоточенного на гражданском обществе.
Через три года после того, как адвентизм разработал резкую премилленаристскую критику современности посредством публикации «Великой борьбы» в 1888 г. (второе издание), социокультурный католицизм в 1891 г. посредством Rerum novarum реализовал более широкую, последовательную и дальновидную постмилленаристскую критику современности. И хотя эта критика современности уже была резкой, острой и смелой, она постоянно дополнялась и переосмысливалась. Например: 1931 г. — опубликована Quadragesimo anno Пия XI; 1971 г. — опубликована Octogesima adveniens Павла VI; и прежде всего в 1991 году — публикация Centesimus annus Иоанна Павла II. Между тем, адвентистская премилленаристская критика, выраженная в «Великой борьбе», застряла в старом, по существу стационарном анализе 19-го века, и ограничивалась она только духовной сферой, без каких-либо серьезных соображений по культурным, экономическим или политическим вопросам.

Но устаревание нашей домилленаристской критики современности происходит не по вине самой Уайт. Это мы, современные и постмодернистские адвентисты, неверно истолковываем ее и позволяем Эллен Уайт действовать подобно парализующему элементу в нашем мышлении, что приводит нас к умственной и культурной лени и даже к духовной близорукости. Распространение “Великой борьбы” не должно становиться навязчивым религиозным спортом. Ее нужно сначала прочитать, потом понять, затем сопоставить с сегодняшней действительностью, и только после этого распространять с умом и без фанатизма.

Свидетельства соответствующего времени прочтения (не только в библейские времена, но и в её (Уайт) собственное время) приведены в главе 18. А поскольку мы уже не люди 19-го века, то нам нужно рассматривать их не по форме, а в раскрывающемся механизме. Уайт, представляя Уильяма Миллера, пишет, что она думает о постмилленаристской эйфории и актуальности вместо премилленаристской критики:

“Основываясь на том, как исполнялись пророчества в прошлом, Миллер пришел к выводу, что подобным же образом исполнятся пророчества, касающиеся будущих событий. Это привело его к мысли, что господствующее понятие о духовном Царстве Христа как о земном тысячелетии перед концом истории мира не подтверждается Словом Божьим. Согласно этой теории о тысячелетнем периоде праведности и мира перед пришествием Господа, страшный день Божий откладывается на очень далекое время. Но сколь бы утешительной ни была эта теория, она в корне противоречит учению Христа и Его апостолов, которые свидетельствовали, что пшеница и плевелы должны расти вместе до жатвы, то есть конца мира; что «злые же люди и обманщики будут преуспевать во зле, вводя в заблуждение и заблуждаясь», и «в последние дни наступят времена тяжкие», а царство мрака будет существовать вплоть до самого пришествия Господа, и оно будет убито духом уст Его и истреблено явлением пришествия Его. Апостольская Церковь не учила об обращении всего мира и земном тысячелетнем правлении Христа. Эта доктрина не получала широкого признания среди христиан до начала XVIII века. Подобно всякому другому заблуждению, ее последствия были пагубны. Исходя из этой доктрины, люди смотрели на пришествие Господа как на очень отдаленное событие и не обращали никакого внимания на исполнявшиеся признаки Его приближения. Она порождала в людях необоснованное чувство уверенности и безопасности, и многие пренебрегали подготовкой к встрече с Господом.” (321)

Мы должны смотреть дальше описательных ограничений, редуктивных сокращений, быстрых транспозиций, неуместных наложений и крайней драматизации, присутствующих в этом абзаце. В нем Уайт демонстрирует, что она понимала свое время лучше, чем мы понимаем свое. И церковь, и более широкие человеческие сообщества были тогда заметно более однородными и все еще находились в процессе медленных изменений.

Церкви сегодня, как и общества, стали радикально неоднородными, разнообразными и подвергаются ускоренным процессам. По этой причине, прежде чем широко распространять «Великую борьбу» и предполагать, что времена остались статичными, мы должны попытаться лучше понять и себя, и других — по крайней мере, так же хорошо, как Эллен Уайт понимает своё время. И то, что мы, адвентисты, в теологическом плане являемся стойкими премилленаристами, а в культурном отношении являемся ревностными и воинственными постмилленаристами, доказывает, что времена стали более сложными и парадоксальными. Это проявляется в том, как мы покупаем, учимся и работаем, а также в нашем отношении к еде, медицине и природе. Обе эти эсхатологические установки и состояния парадоксальным образом сосуществуют вместе.

Примечания и ссылки:
[1] Это, например, описание католицизма Юргеном Мольтманном. См. Юрген Мольтманн, «Христианский милленаризм», в книге «Грядущий Бог: христианская эсхатология» (Миннеаполис: Fortress Press, 1995), стр. 150–156.

Ханц Гутьеррес — перуанский богослов, философ и врач. В настоящее время он является заведующим кафедрой систематического богословия итальянского адвентистского богословского факультета «Вилла Аврора » и директором CECSUR (Культурный центр гуманитарных и религиозных наук) во Флоренции, Италия.

============

Перевод сообщества: Прогрессивные Адвентисты

https://spectrummagazine.org/views/2022/eschatological-critique-present