Александр Степанов КРАТКИЕ ПРОГУЛКИ ПО ИЗВЕСТНЫМ ТЕОРИЯМ
(мои путевые заметки)

*2* О двухкомнатной обители Неба

На одном из комитетных дебатов по мою душу несколько наших администраторов были неподдельно удивлены словами присутствовавшего там теолога, сказавшего что-то вроде: «Не стоит слишком буквально представлять наличие святилища на Небе». И правда заключается в том, что диапазон наших верований на эту тему бесконечно широк – от полного символизма образов земного святилища и текстов о «храме на небе» до буквалистских представлений о том, что Моисей построил на земле копию небесного двухкомнатного шатра со столбами и завесами. Так, как же по-Вашему, дорогой читатель, оно всё там на Небе устроено?

Скорее всего самым разумным шагом было бы – ограничиться недосказанностью на эту тему, так как никто из нас там не бывал, а те, кто утверждает о себе, что бывали, остаются всего лишь людьми. Однако многие наши единоверцы на такую недосказанность категорически не согласны, и, пожалуй, я уже не удивлюсь никак, если вдруг услышу о том, что где-то начали проводить испытания на предмет сохранения адвентистского церковного членства с помощью вопроса: «Веришь ли ты в наличие на Небесах буквальных храмовых комнат?»

Самое несносное наше правоверие могло бы пойти куда дальше и предложить плеяду дополнительных уточняющих вопросов… Веришь ли ты в то, что Иисус по Своему вознесению более восемнадцати веков провёл в первой комнате небесной обители? Веришь ли в то, что уже более 170-ти лет Он находится во второй комнате за занавеской? Веришь ли в то, что эта двухкомнатная небесная обитель посредством пречистой Крови Христа запачкана исповеданными грехами верующих и теперь более 170-ти лет очищается?

И вправду, неужели Христос более восемнадцати веков находился в первой комнате воображаемого нами небесного шатра, в то время, когда все христиане «с дерзновением» верою приступали «к престолу благодати» (см. Евр.4:16), находящемуся в прообразе во втором отделении святилища – «святом святых». Или может быть крышка ковчега завета с её резными херувимами не являлась символом престола благодати? То есть, что получается, более восемнадцати веков христианской эры всем нам было можно входить туда, куда нельзя было войти Христу? Значит восемнадцать веков христиане «с дерзновением» приступали туда, где не было Христа? Но ведь ясно написано о том, что Иисус «совершив Собою очищение грехов наших, воссел одесную престола величия на высоте» (Евр.1:3)… Написано также и о том, что наша надежда как заброшенный якорь входит «во внутреннейшее за завесу, куда предтечею за нас вошел Иисус, сделавшись Первосвященником навек по чину Мелхиседека» (Евр.6:19,20).

Ранний Адвентизм в лице Урии Смита, вероятно осмыслив эту яркую неувязку, предложил оду о мобильном или переезжающем престоле. Дескать, на момент вознесения Христа престол Бога оказался не во втором, а в первом отделении святилища и лишь в 1844-ом году Отец, а вслед за Ним и Христос, «перебрались» во святое святых. Кстати, судя по другому свидетельству, сам престол из первого отделения святилища Отец и Сын не забрали, и около него (престола) объявился сатана, раздающий нечистых духов тем верующим, которые не заметили «переезда» Отца и Сына (см. «Ранние произведения», стр. 55,56).

Ещё благословенный брат наш – Альбион Белленджер – был потрясён такими пассажами и засыпал авторов «концепции переезда» разными неудобными вопросами. Как увязать появление престола Божия в первом отделении небесной скинии с прообразной символикой ветхозаветного святилища? Перемещался ли вместе с престолом ковчег завета? Оставалось ли святое святых пустым, лишённым своей главной мебели, аж до середины XIX-го века? Или ковчег откровения вместе с престолом благодати, будучи забытым во втором отделении шатра, всё это время находился в стороне от Божьего присутствия, а Отец и Сын, образно говоря, восседали на каком-то ещё другом престоле?

Во дни Белленджера наша конфессия ещё не была слишком умудрена опытом репрессий в адрес несогласных, но, так как Белленджера было куда легче исключить, нежели ответить на его вопросы, наши единоверцы предпочли пойти более лёгким путём и, к сожалению, до сих пор не изменяют этому выбору… Но вернёмся к предполагаемой буквальности двухкомнатного шатра на Небесах.

Из повествования Моисея очевидно, что он видел «образец на горе», а никак не «скинию на Небе». Бог, рассказывая ему об утвари святилища, сказал: «Смотри, сделай их по тому образцу (בְּתַ֨בְנִיתָ֔ם от תַּבְנִ֣ית — «табнит» – образец, модель; выше в главе, в тексте Исх.25:9 дважды повторяется это слово) какой показан тебе на горе» (Исх.25:40). Модель или образец, показанный Моисею на горе, совсем не предполагает того, что Бог сделал зарисовку чего-то где-то уже существующего, а лишь показал ему проект и рассказал о том, как осуществить наглядную демонстрацию предпринятого Небесами плана спасения человечества.

В следующей главе в изложении повеления Господа – поставить скинию – Моисей применяет другое еврейское слово, имеющее значение «судебного постановления» или «устава»: ***Исх.26:30 «И поставь скинию по образцу (מִשְׁפָּט — «мишпат» – судебный приговор, устав) который показан тебе на горе». Именно так текст звучит у Давида Йосифона: «И поставь скинию ПО УСТАВУ, который тебе указан был на горе» (Исх.26:30, ТАНАХ). Сие даёт нам повод считать, что Моисей получил не только визуальный эскиз, но и чёткое устное разъяснение того, как отображённое на эскизе претворить в жизнь.

Приверженцы теории существования на Небесах буквальных комнат не могут извлечь из рассказа Моисея о скинии ничего полезного для своего предположения. Однако самые проворные из них пускаются в текстологический авантюризм и берут на вооружение некий надуманный оттенок греческого слова, использованного евангелистом Лукой для передачи фрагмента о скинии в предсмертной проповеди Стефана.
***Деян.7:44 «Скиния свидетельства была у отцов наших в пустыне, как повелел Говоривший Моисею сделать ее по образцу (τύπος – «типос» – форма, модель, образ, буквально – след от удара, чеканка), им виденному». Суть воображаемой известными энтузиастами идеи заключается примерно в следующем: оказывается, в греческом слове «τύπος» угадывается некий оттенок, позволяющий заявить о том, что этим словом невозможно назвать образец какого-нибудь несуществующего предмета. А поскольку Лука применяет именно это слово, значит Моисей видел не эскизы только, а реально существующее небесное святилище.

Даже если не брать во внимание тот факт, что Стефан, вероятнее всего, обращался к евреям на арамейском языке, а Лука спустя годы всего лишь переводил на греческий смысл его речи, использование текста Деян.7:44 с целью – доказать существование двухкомнатного шатра на Небесах – выглядит, простите, откровенно плутовским.
Мало того, что сама попытка детализации оттенков греческого слова с целью – уловить некий сакральный смысл хорошо известного еврейского фрагмента Моисеева повествования – выглядит крайне сомнительной наивностью, а то и – откровенным шарлатанством, так к тому ещё – глобальное предположение шатра на Небе, что называется, «высасывается» из едва заметного оттенка, применённого Лукой, греческого слова. Если сказать кратко, этот аргумент будет выглядеть примерно так: «Применение Лукой в Деяниях слова «τύπος» даёт нам понимание того, что на Небесах стоят реальные стены вполне реальных комнат».

Сожалею о том, что нет у наших конфессиональных апологетов достаточной внимательности, чтобы хотя бы оглядеться вокруг применяемого в этой мутной гипотезе текста. Ведь чуть выше Лукой используется это же самое приснопамятное слово «τύπος» в отношении языческих идолов: «Шатер Мо́лоха и звезду вашего бога Рефа́на вы носили с собой, вы сотворили их изваяния («τύπος»), чтобы им поклоняться…» (Деян.7:43, Библия РБО-2011). Если применить и к этому тексту вышеприведённую формулу о том, что слово «τύπος» якобы не может применяться к образцам несуществующих в реальности предметов, то из текста выплывает ясный смысл о том, что Молох и Рефан – не языческие вымыслы, а реально существующие боги! Горе от ума и только!

А реальность, дорогой читатель, заключается в том, что антитипом земного святилища (тем, на что святилище указывало) было не воображаемое двухкомнатное помещение на Небе, а две разделённые Крестом Голгофы исторические реальности – «эпоха до Креста» и «эпоха по эту сторону Креста» (шире об этом я написал в документе «О гарантиях Креста…» в разделе XV. КОНТЕКСТ СВЯТИЛИЩА И ПЕРВОСВЯЩЕННИЧЕСКОЕ СЛУЖЕНИЕ ХРИСТА).

Христос, став Эммануилом (Богом с нами), явил Собою «большую, совершеннейшую, нерукотворённую СКИНИЮ (истинный ШАТЁР ВСТРЕЧИ), где спасительно встретились (соединились в одно целое) божественная и человеческая составляющие природы Иисуса, вздетого нами на Крест.

Поэтому и единственный, ясно свидетельствующий о смысле храмовой завесы, текст говорит нам следующее: «Он открыл нам туда путь — новый и дающий жизнь, путь через завесу, это значит, через принесение в жертву Своего тела» (Евр.10:20, Библия РБО-2011). В синодальном переводе – «…открыл нам через завесу, то есть плоть Свою» — а значит антитипом разделяющей завесы внутри земной скинии был Сам Христос, а не другая предполагаемая завеса на Небесах. Именно поэтому в момент смерти Христа завеса разорвалась сверху донизу (см. Мф.27:51), символически открыв всем нам свободный доступ в прямое присутствие Божие, путь новый и дающий жизнь… Теперь всякий уверовавший грешник может «с дерзновением» войти прямо к престолу благодати (туда, где пребывает слава Господа – ‏שְׁכִינָה – «шхина» – физическое явление, символизирующее Божье присутствие во святом святых).

Наш грешный мир всегда был на поруках Христа, предназначенного «к сему ЕЩЁ ДО СОТВОРЕНИЯ МИРА» (1Пет.1:20, Заокская Библия). Очевидно, что путь во святое святых становится свободным тогда, когда устраняется завеса – когда принесена искупительная жертва Спасителя. Поэтому именно эпоха «ПО ЭТУ СТОРОНУ КРЕСТА», эпоха свободного доступа к Отцу, была символизирована вторым отделением святилища.

Простите, но никому из нас не стоит штопать разорванную завесу и переносить её на Небеса, когда истинная Кровь уже пролилась, и грешное человечество было навсегда искуплено, а прежнего разделения с Богом уже больше нет! Никому не дано легитимного права – городить новые заборы, загораживающие Небесного Отца от Его заболевших, но теперь уже искупленных, детей!