Недавно в разговоре с пастором лютеранской церкви я узнала, что в современных поместных церквах рядовому верующему не принято обращаться с просьбой к другому пастору: такие взаимоотношения допускаются только между служителями. Сам факт такого обращения – нонсенс в межцерковных отношениях, даже если повод самый простой: помощь в служении, принятие на ночлег миссионеров или информация о контактах других церквей.

Если верующий по каким-либо причинам хочет перейти в другую общину, то этот вопрос принято согласовывать с пастором, который свяжется с пастором другой поместной церкви (или наоборот) и получит (или даст) характеристику этому верующему. Понятно, что содержание характеристики всецело определяется отношением пастора к данному верующему.

Казалось бы, эти правила церковной жизни сформировались с целью установления порядка, однако он определяется не сильным пастором, а сильной церковью, где каждый член знает и исполняет свою работу. Если же служитель расширяет круг своих властных полномочий, возлагает на себя несвойственные своему статусу функции, усиливает свою роль в собрании, это создает благодатную почву для возникновения крайне негативного явления: системы пастората, своеобразной управленческой системы, стоящей между Главой и Телом, Христом и собранием.

В данной системе пастор является истиной в последней инстанции, его богословские позиции не сверяются с Писанием. Он управляет практически всей жизнью церкви: распределяет финансовые средства, отбирает служителей, решает вопросы приема и исключения верующих, дает разрешение или запрещение служений и т.д. Роль общего собрания при этом является чисто номинальной, а проведение собраний превращается в исполнение некоего ритуала. Иногда церковь просто не знает о наличии каких-либо проблем.

С молчаливого согласия церкви в системе пастората происходит извращение богословских доктрин. Например, послушание и смирение измеряются степенью покорности не Христу, а пастору. Считается крамолой не соглашаться с богословием пастора, это определяется как отсутствие смирения, непослушание и даже называется бесчинством. Это имеет в своей основе неправильно понимаемые положения: «вся власть от Бога», «пастор поставлен Богом» и отсюда: «не соглашаться с пастором – значит идти против Бога» и пр. Происходит своеобразное «обожествление» пастора как личности, не ошибающейся, не подвергающейся греху и просто не имеющей возможности уйти от Бога.

В результате в церкви рождается двоемыслие: официально провозглашается власть Иисуса Христа, а на деле Он отодвигается на «задворки» жизни не только внутри стен молитвенного дома, но и вне их.

Искаженное понимание библейского пророчества относительно смерти Иисуса: «Поражу пастыря, и рассеются овцы стада» (Мф. 26:31) постепенно преобразуется в устойчивый принцип: без пастора церковь погибнет, а верующие – рассеются.

В системе пастората происходит своеобразная «приватизация» пастором власти и авторитета Иисуса Христа, служение заменяется руководством, все подчинено авторитету пастора: и богословие, и церковный совет, и собрания, и служения. Инакомыслие, самостоятельный поиск истины пресекаются здесь на корню, под лозунгом борьбы со спорами ликвидируются открытые обсуждения. Если кто-то из верующих осмелится возражать пастору, выход всегда один – он должен уйти из церкви. Без исследования причин.

В церкви иерархи взяли на себя функцию неких регентов при «малолетнем» Иисусе, Который Сам не способен управлять церковью, поэтому эту власть в свои руки взяли они, «князья церкви».