Почему многим людям в Церкви последние 30 лет так нравятся запреты? Они просто жаждут запретов и часто именно за запретами и идут.

А кончились запреты советские. Вся советская мораль держалась на запретах. Их отменили, органов запрещающих не стало, запреты рухнули, а люди в своей морали вышли на свободу. Свобода морали теперь подчинялась не парткомам, товарищеским собраниям и кодексам строителей коммунизма, а твоей собственной совести, твоим собственным представлениям о добре и зле. И в этом смысле, Церковь с ее готовностью предложить четкие и подчас жесткие правила «можно — нельзя» оказалась для многих очень востребована. Тем более и опора в этих правилах была не на что-то мимоходящее, не на какую-то придуманную идеологию, а на авторитет Бога.

Авторитет — ужасно востребованная штука, как в том, как строить свою жизнь, так и в том, чтобы оценивать чужую и поучать других, как им жить.

— Вы что, с Богом не согласны? Вы Бога не боитесь?

Я и сам так говаривал в своем новоначалии, и еще больше слышал, как говорили и продолжают говорить другие мои православные собратья.
Да и Церковь последние 30 лет, скорее пастыри Церкви, с удовольствием ухватились за эту возможность пасти народы, которой они были лишены в годы Советской Власти, и столько напроповедовала, что обычная общечеловеческая свобода ведет только ко греху. А вот истинная, настоящая, Божественная свобода — это именно свобода от греха. И узнав об этом Церковные люди просто требуют себе ограничения свободы, чтобы не впасть в грех, как им кажется.

И тут, безусловно, притаилась подмена. Физическая свобода никак не мешает свободе от греха. потому что истинная свобода от греха — это твой свободный выбор отказаться от греха и выбрать Бога.
— Жизнь и смерть предложил я тебе, благословение и проклятие. Так избери жизнь, — это Слово Божие, это воля Божия, чтобы сделал свободный выбор. чтобы ты выбрал Бога сердцем и любовью, а не страхом нарушить запрет.

Но несвобода приятна. Несвобода желанна. Бегство от ответственности, страх самостоятельности — вот что приводит людей, особенно постсоветское поколение, в объятия авторитарных батюшек.

Сколько раз слышано:

— Батюшка, никак не могу избавиться вот от этого. Запретите мне пожалуйста.

Или:

— Какой замечательный батюшка, он такой строгий, все время нас ругает.

Илья Забежинский