ПУСКАТЬ ЛИ ИИСУСА В ЦЕРКОВЬ?

Рассматривая картину Ван Гога «Звездная ночь», невольно вспоминаешь слова Эммануила Канта, что две вещи наполняют душу всегда новым и все более сильным удивлением и благоговением – звездное небо над головой и нравственный закон в сердце. Божественная красота ночного небосклона, преломленная восприятием художника, кажется духовным апофеозом пост-ребрандтовской фламандской живописи, пока болью в сердце не отдается одна деталь. На залитой волшебным лунным светом земле, среди прижавшихся друг к другу хижин, излучающих тепло домашнего уюта, совершенно инородным телом выделяется зияющее пустыми глазницами темных окон здание церкви. В нем нет ни света, ни тепла, ни чувства, ни жизни.

Хочется отмахнуться от этого саднящего образа – чего еще можно ожидать от автора картины? Проучившись несколько лет в школе миссионеров, он вскоре оставил труд проповедника и полностью посвятил себя служению художественным ценностям. Его недолгая жизнь превратилась в непрерывную чреду эмоциональных и психических проблем, из лабиринта которых художник так и не нашел иного выхода кроме револьверного выстрела.

Почему снова и снова мы встречаем в картинах Ван Гога все тот же навязчивый образ – церковь без света, церковь без жизни, церковь без дверей? Почему он, сын пастора, изучив все, что нужно знать о Христе, так и не познал Самого Христа? Может быть, он все-таки искал Господа, но так и не нашел Его в церкви? Может быть, именно поэтому жизнь художника сложилась столь трагично? Мы можем об этом только гадать, погружаясь в образы его картин. Ведь для подлинного художника каждая картина – исповедь.

В книге Откровения (3:14-22) Христос повелевает тайновидцу передать не кому-то лично, а целой церкви Его слова: «Се, стою у двери и стучу: если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему, и буду вечерять с ним, и он со Мною». Как же мы умудряемся не пускать Иисуса в церковь? Для этого есть два надежных, веками испытанных способа.

Первый из них – административный способ церковного руководства. То, что подразумевается под словом бюрократия. В этом случае во главе церкви стоит пастор. Он является ее руководителем; он разрабатывает стратегию и воплощает в жизнь собственные замыслы развития общины. Основная форма взаимодействия членов такой церкви – вертикальная, сверху вниз. Пастор принимает решения, дает указания, осуществляет нововведения, и вся церковь живет в соответствии с его идеями.

Второй способ на первый взгляд кажется куда более надежным и стабильным. (Кто захочет быть заложником мнений, решений и указаний одного-единственного человека?). Это – способ всеобщего управления церковью, или – демократия. В этом случае община принимает решения соборно, и, по сути дела, каждый верующий руководит ею в равной степени. Но в этом случае существует негласное правило – всё нужно делать так, чтобы все остались довольны, и в результате жизнь церкви определяется привычками и традициями. Ведь людям спокойнее, чтобы всё оставалось таким, к чему они привыкли, и всё происходило так же, как всегда. Задача же пастора – чтобы все были довольны. Взаимодействие членов церкви в этом варианте тоже вертикальное, но не сверху вниз, а снизу вверх.

Тем не менее, в обоих случаях, будь то бюрократия – модель, заимствованная их мира бизнеса, или же демократия – модель, заимствованная из мира политики, церковью руководят люди. А Слово Божье учит: «Рожденное от плоти есть плоть, а рожденное от Духа есть дух» (От Иоанна 3:6).

В соответствии с библейским образом поместной общины, ее развитие должно определяться не решением одного человека или голосованием множества людей, но – водительством Духа Святого. Безусловно, Дух Святой может вести народ Божий как через одного человека, Своего пророка, так и через всеобщее послушание общины Божьей воле. Но очень важно помнить: нельзя подменять Божье водительство человеческими решениями – то ли коллективными, то ли административными.

Есть у церкви чему поучиться у мира бизнеса? Конечно, тем более что все наиболее эффективные принципы ведения бизнеса позаимствованы у церкви. Точно так же, есть чему церкви поучиться и у мира политики – у нее же позаимствованному и ею же зачастую забытому. Но каноном, нормативной базой, основой, фундаментом жизни церкви является Слово Божье. И если церковь отходит от этого фундамента, Христос оказывается за дверью. Мы не впускаем Его, пытаясь строить Его Тело по образу и подобию человеческих идей.

В случае бюрократической формы управления служители распознаются по профессиональным навыкам. Затем неизбежно провозглашается иерархия различных уровней служения, дабы у служителей существовал мотив продвижения по служебной лестнице. А если в самой общине нет подходящего человека для выполнения определенного служения, та может нанять его со стороны. Но место ли наемникам в церкви Христовой? Писание предупреждает: «Наемник, не пастырь, которому овцы не свои, видит приходящего волка, и оставляет овец, и бежит; и волк расхищает овец, и разгоняет их. Наемник бежит, потому что наемник, и нерадит об овцах» (От Иоанна 10:12-13).

Когда же в церкви практикуется демократия, служители определяются умением ладить с людьми – делать что-либо так, чтобы все остались довольны вне зависимости, правильно это или нет. В этом случае община является главой самой себя, и задача служителя – ублажать общину, ее желания, ее интересы. Он будет как можно реже проповедовать о том, что общине может не понравится, например, – о жертвенности, о покаянии, и т.п. Он будет говорить только то, что льстит слуху большинства.

Но если во главе церкви – Христос, Он Сам взращивает Своих служителей, причем – в каждом из нас. Ведь Писание говорит, что каждый верующий – служитель Божий, каждого Господь и призывает к служению, и наделяет необходимыми для этого дарами Святого Духа. Причем, всех – разными. Ведь как нет одинаковых людей, так нет и одинаковых служений; каждый выражает свою любовь к Богу по-своему. И церковь отделяет своих членов на служение не ради заполнения должностной вакансии, а для выполнения определенной функции, к которой Господь их призывает. Церковь Божья – это организм, тело, и в организме каждый орган имеет свое уникальное предназначение. Он ценен для организма не тем, какое положение он занимает, а тем, какую функцию он выполняет. Как в человеческом теле: даже от органа, находящегося на самом верху, никакой пользы, если он не функционирует должным образом, ибо не положением, а функцией определяется его ценность. Потому-то и церковь должна быть органичной, то есть быть совокупностью органов. Она должна быть Телом.

Однако у привыкших к бюрократическому или демократическому способу управления, органичные церкви вызывают недоумение. Такие общины неформальны, мало организованы. Как же можно ими управлять? Где их структура? И как же – без стратегии? А никакой стратегии и нет. Есть функции, и вам могут рассказать, кто чем в этой церкви занимается, кто за что отвечает. Но формальной структуры, как таковой, в ней нет, и управлять органичной церковью в мирском смысле этого понятия, т.е. манипулировать ею, невозможно. Церковь – не гамлетовская флейта.

Более того, в органичной церкви могут отсутствовать некоторые служения, без которых сегодня, казалось бы, церковь невозможно даже представить. Например, в одной общине руководителя детской школы Господь призвал создавать детский дом в другом городе, и некоторое время, пока Господь не призвал нового человека на это служение, школы для детей не было. Люди сетовали: «Как же церковь может быть без детской школы?!». Но задумайтесь на минуточку: вы хоть раз встречали в Библии школу для детей? Ответственность за христианское воспитание детей всецело лежала, лежит и будет лежать на их родителях. Школа создается для возрастной градации богослужения, если имеются конкретные люди, призванные на этот труд. Конечно, общине лучше, когда такая школа есть, но если никто на данное служение не призван Господом, тогда лучше – без таковой.

В бюрократической системе этот вопрос решается куда проще. Пастор говорит: «Так, иди сюда. Вот, я смотрю, у тебя – шестеро детей; значит, ты с ними умеешь работать; значит – будешь вести школу». И не важно что, может быть, церковь – единственное место, где этот человек находил отдых от детей. Сознание долга перед общиной и ее руководством превращается в средство манипулирования ее членами.

В демократической церкви – по-другому. Там основное средство манипуляции – чувство вины, а используемый для этого инструмент – «объявления»: «Дорогие братья, у нас некому вести детскую библейскую школу! Мы уже месяц объявляем об этом. Ну, неужели ни у кого совесть не работает? Давайте, сегодня останемся, и будем молиться об этой ситуации, пока кто-нибудь не вызовется на данное служение». И, действительно, рано или поздно, кто-нибудь встанет и скажет: «Все, я больше так не могу! Я ненавижу детей; я в жизни не проводил каких-либо занятий, но я больше не могу этого слышать! Я обязуюсь вести занятия школы в течение одного года». Этот человек приступает к служению, и вскоре родители говорят между собой: «Похоже, он терпеть не может детей, и, скорее всего, в жизни не проводил никаких занятий, но хоть дети по церкви во время богослужения не скачут». Сам же он думает: «Ну вот, осталось пережить этот кошмар всего 51 раз».

Господь готовит и призывает каждого в свой срок. Если для какого-то служения нет добровольцев, значит, – еще не время. В этом нет никакой трагедии или повода комплексовать, мол, при такой-то церкви есть христианская радиостанция, а при другой – бесплатная кухня для нуждающихся. «Что тебе до того? – говорит Христос, – ты иди за Мною» (От Иоанна 21:22). Это – их служение, нам же надлежит искать свое, основанное на дарах и призвании членов нашей церкви. Мы должны радоваться и благодарить Бога за служения других церквей, но у нас не должно быть всего того же самого, что и в других церквах. Ведь как не бывает одинаковых людей, так не бывает одинаковых церквей, и мы должны ценить и развивать те дары и те служения, которыми Господь наделил нашу общину. У нас их – немало! Каждый служит Богу, принося Ему свой особый дар.

Сергей Головин