ПРОПОВЕДЬ В ПРОТЕСТАНТСКОЙ ТРАДИЦИИ

В христианстве проповедь всегда была важным средством, позволяющим учить общину, предлагать ей практические наставления и призывать ее к верности. Проповедь была важной составляющей средневековой духовности, особенно в отношении монашества. Но проповеди не ограничивались миром монахов. Гомилия звучала (или должна была звучать) в каждой приходской церкви во время воскресной мессы. Эти проповеди часто основывались на библейских отрывках, но в некоторых случаях проповедник пытался совместить две разные задачи: донести до слушателей конкретное, авторизованное толкование библейского отрывка, не позволяя при этом мирянам понять весь текст.

Появление библейского гуманизма в 1520-х гг. сопровождалось повышенным вниманием к проповеди как к средству, позволяющему красноречиво и точно передать народу библейскую мудрость. Эразм Роттердамский немало способствовал распространению этой тенденции, которая должна была сделать Библию более доступной для мирян. Однако появление протестантизма придало проповеди новый статус, что влекло за собой серьезные последствия для движения. Среди всех факторов, способствующих этому статусу, следует особо отметить два.

На первом этапе протестантской истории важнейшей задачей было обоснование разрыва со средневековой церковью. Протестантским общинам объяснялось, что этот раскол был лишь временным и спасение душ не подвергается опасности из-за разрыва с Римом. И хотя можно утверждать, что сущность протестантизма заключается в возрождении подлинности христианства (и в жизни, и в мысли), протестантские проповедники, руководствуясь идеологическими соображениями, на раннем этапе часто изображали католицизм как «другого» или создавали образ врага. Неудивительно, что в народном сознании сущность протестантизма часто понималась как антикатолическая, хотя враждебное отношение к католицизму было не самой протестантской идентичностью, а лишь одним из ее ситуативных проявлений.

Вторая причина, по которой проповеди придавалось особое значение, заключалась в том, что многие начинали воспринимать ее в определенном смысле как «Слово Божье». Через проповедь Бог говорил со Своим народом. Эта идея, возникшая на ранней стадии протестантизма, часто ассоциируется с Генрихом Буллингером, который после Цвингли унаследовал роль религиозного лидера в протестантском Цюрихе. Буллингер утверждал: «Проповедь слова Божьего есть слово Божье». И хотя саму идею можно разглядеть в раннем лютеранстве и в раннем англиканстве, она ассоциируется прежде всего с реформатской традицией в протестантизме. Проповедническому служению придавалось особое значение, и при этом происходил ряд других важных событий, определивших форму протестантизма.

Встреча с Богом теперь должна была происходить опосредованным образом — через проповедь слова, а не материальным или мистическим — через таинство хлеба и вина. Служителей церкви теперь следовало воспринимать как авторитетных представителей далекого Бога, а не как священников, которые, совершая чудеса, обеспечивали непосредственное присутствие Бога в повседневном материальном мире.

Реформатский протестантизм заменил все формы светского и церковного авторитета апеллированием к Слову Божьему — к Библии. Однако Библия требует авторитетного истолкования применительно к тем ситуациям, в которых оказываются верующие. Протестантизм сделал проповедника посредником между Богом и общиной; этому посреднику поручалась священная обязанность — толковать и применять Библию. Вооруженный богословием, называющим послушную и верную проповедь авторизованным каналом, по которому передаются Божьи повеления, проповедник явно обладал определенным авторитетом и властью в общине. Что же можно было сделать, чтобы предотвратить злоупотребление этой властью?

Классический ответ был простым: содержание проповедей следует контролировать. Такое стремление ограничить свободу проповедника наблюдалось в Англии в периоды правления и Эдуарда, и Елизаветы. «Книга гомилий» содержала утвержденные тексты проповедей, которые следовало читать с кафедры. Пуритане были возмущены: они считали эту практику человеческим искажением Божьего Слова и добивались учреждения таких «лекционариев», которые позволяли бы им проповедовать то, что, по их мнению, было сказано в библейском отрывке, а не то, что видели в нем власти.

Но главный вопрос был в том, кого следовало считать авторизованным для проповеди. Государственные церкви сохраняли жесткий контроль над назначением проповедников, боясь допустить тех, кто будет призывать к бунту против власти, к неповиновению или к чему-либо непотребному. Этот страх проявлялся и в других контекстах. Вестминстерская ассамблея, собиравшаяся в эпоху пуританской Республики, признала, что необходимо создать некий «список для проповеди». В Большом Вестминстерском катехизисе подчеркивается, что именно Христос призывает проповедников и наделяет их соответствующим даром Духа, но при этом определяется: только тем, кто был «должным образом утвержден и призван к этому служению», следует позволять проповедовать в собраниях. Проповедники должны быть «рукоположены», то есть авторизованы.

Какой должна быть структура проповеди? Зависит ли результат от следования определенным формулам, и если да, то кто имеет право определять их? Этот вопрос вызывал множество дискуссий и споров на протяжении всей истории христианства. В ранние годы протестантизма разразился яростный спор о том, содержит ли Библия некий конкретный образец для проповедей. Спор был долгим, но так и не привел к однозначным выводам. Каким должен быть стиль проповеди? «Простым», чтобы ничто не отвлекало слушателя от элементарных истин, которые провозглашаются и применяются? Или «затейливым», чтобы удерживать внимание аудитории? Это различие хорошо видно при сравнении англиканских и пуританских проповедей XVII в.

Англиканская проповедь, произнесенная, например, «королем кафедры» — Ланселотом Эндрюсом, обычно начиналась с объявления темы, которая, как правило, была связана со стихом из Библии. Затем проповедник переходил к подробностям, объясняя содержащиеся в тексте слова и образы, снабжая каждое из этих комментариев риторическими приемами или концептуальным развитием, сплетая богатую сеть аллюзий и ассоциаций. И хотя текст был основанием всего, что говорилось, часто он служил, скорее, поводом для демонстрации ораторского искусства проповедника, которое проявлялось в изысканных стилистических приемах. Рано или поздно проповедь достигала своего триумфального завершения, постепенно усиливаясь как в риторическом, так и в концептуальном отношении.

Пуританская проповедь, например Уильяма Перкинса, во многом определившего этот жанр, состояла, как правило, из трех основных компонентов: доктрины, объяснения и практического применения. Проповедь обычно начиналась с чтения текста, затем следовали краткие комментарии, в которых словесные образы излагались более прозаическим образом, объяснялся контекст отрывка и разъяснялись трудные слова. После этого проповедник переходил к первой составляющей, раскрывая значение доктрины, содержащейся в тексте. Голос его был монотонным, потому что он полагался на силу самого слова, а не ораторское искусство. Изложив доктрину, он приводил ее доказательства, обычно перечисляемые по пунктам. Затем он применял эту доктрину к своей аудитории. И на этом проповедь заканчивалась.

В целом такие же дебаты о форме проповеди ведутся в протестантизме и сегодня. В викторианскую эпоху, которую многие считают золотым веком протестантской проповеди, эти дебаты сопровождались спорами и на другую тему: следует ли читать проповедь слово в слово по письменному тексту или произносить экспромтом? Одни утверждали, что письменные проповеди, как правило, более логичны и упорядочены по сравнению с импровизацией; другие же признавали, что записи часто оказываются не такими сильными, как послания, что произносятся без подготовленного текста. Сторонники проповеди без конспекта утверждали, что эмоциональность важнее точности и что в проповеди экспромтом «больше жизни, энергии и силы», чем в той, что была написана заранее и просто зачитана в церкви.

Из этих примеров видно, что проповедник всегда играл важную роль в поддержании и развитии обычаев и идентичности протестантских групп. Англиканские, лютеранские, кальвинистские, методистские и баптистские церкви считали, что проповедь играет важнейшую роль и ее влияние часто оказывается сильнее авторизованных деноминационных служителей или директив. Проповедники выступают в качестве «хранителей» различных протестантских традиций, способствуют их кристаллизации, очищению и развитию. Это достигается тогда, когда они выражают свою позицию, а их актуальные и убедительные высказывания воспринимаются как заслуживающие доверия.

Неслучайно самым, пожалуй, влиятельным баптистом XIX в. был Чарльз Сперджен, а самыми влиятельными евангельскими христианами в Британии XX в. были Мартин Ллойд-Джонс и Джон Стотт. Все трое были выдающимися проповедниками, распространявшими свои взгляды посредством опубликованных проповедей и других похожих работ. Каждый из них проповедовал в крупной лондонской церкви, ставшей благодаря ему известной: Сперджен в «Скинии Метрополитан», Ллойд-Джонс в Вестминстерской часовне, Стотт — в Церкви всех душ (Ленгхем, Лондон). Каждый до сих пор считается авторитетом в своей деноминации, а иногда и за ее пределами.

Алистер МакГрат «Опасная идея христианства»