Однажды в кругу моих прихожан я познакомился с Джейсоном, вдохновенным молодым художником, который днем зарабатывал себе на жизнь в финансовом районе центра, а все остальное время, когда не спал, посвящал рисованию. Мы жевали вегетарианские деликатесы в Гринвич–Виллидж, когда Джейсон, уловив наше любопытство, любезно поделился с христианами своими мыслями:

— В подземке я обычно чувствую себя усталым. По пути домой я сижу, запрокинув голову. И тут подходят люди, которые втолковывают мне что–то об Иисусе. А я думаю: «Я просто не в состоянии сейчас вместить столько новых мыслей. Я измотан, я просто не могу. Мне нужен отдых». — И он продолжал: — После 11 сентября мы нашли священное место на Юнион–сквер, куда боль приводила всех, независимо от нашей личной предыстории и убеждений: мы просто собирались, чтобы тихо побыть рядом. Ну, объединиться в нашем горе. Но какая–то христианская группа вторглась в это пространство с двумя здоровенными мегафонами. Они хотели быть больше всех нас. И мы лишились своего места для скорби.

Над столом раздался тяжелый вздох, который услышали все, и Джейсон продолжал:

— Почему бы религиозным людям не представлять свои идеи там, куда ходят все? Почему они не появляются в книжных и прочих клубах, на поэтических чтениях, в дискуссионных группах, на общественных мероприятиях? Именно туда все мы приходим, чтобы делиться мыслями. Почему же христиане, а если уж на то пошло, и представители других религий отсутствуют в тех местах, где им не позволено распоряжаться?

— Из–за этого всякий раз, когда меня привлекает мысль о Боге и религиозных учениях, — продолжал он, — когда мое сердце влечет меня в этом направлении, я чувствую себя так, словно совершаю какую–то ошибку. Боюсь, меня тянет туда, где я изменюсь к худшему.

Самир Сельманович «Это все о Боге»