#сейболд #пастор_асд #служение #церковная_система #роль_пастора

СОСИСОЧНАЯ ФАБРИКА

Вы знаете старую поговорку о том, что всем нравятся сосиски, но никто не хочет смотреть, как их делают? Иногда мне хотелось бы, чтобы я не знал, как работает церковь – чтобы я мог сидеть на своей скамье и притворяться, что все вокруг счастливы, что каждый лидер и пастор вдохновлен Богом, и каждое решение в церкви лично благословил Бог.

Но оказалось (внимание, спойлер – для тех из вас, кто предпочитает не знать и дальше, перестаньте читать статью прямо сейчас), что работа в церкви имеет много общего с работой в любой другой человеческой организации. Большая часть пасторской работы не имеет аромата святости точно так же, как если бы вы работали в «Пятерочке», в больнице, или в ЕПАМе. «Клиенты», которых вы развлекаете, часто бывают благодарны и добры к вам, иногда бывают равнодушными, а порой просто недоброжелательны. Наличие высшестоящей организации позволяет нанять вас на работу, чтобы вы получали зарплату, но организационные приоритеты могут растоптать вас и сделать вашу работу чрезвычайно трудной. Некоторые лидеры деноминации хороши, немногие просто некомпетентны, а многие, вероятно, лишние. И горстка из этих лидеров просто жестоки или глупы, и вы даже не можете представить, как они попали на то место, где находятся.

По прошествии всех этих лет я слишком много узнал о том, как делают сосиски. Деноминация продолжает работать, со всеми своими комитетами и уставами и множеством уровней штатных администраторов, она работает, несмотря на все это. Некоторые вещи, в особенности, связанные с бухгалтерией и подсчетами, деноминация делает довольно хорошо. Мне, например, было приятно обнаружить, как организован процесс выхода на пенсию, и за эти годы у меня не было особых претензий к тому, как производились вознаграждения или как я был застрахован.

Тем не менее, рядовые члены церкви могут быть удивлены количеством денег, которые тратятся на проекты администрации, или случайным и безответственным способом подбора тех, кого называют «руководителями», или плохим поведением церковных сотрудников, которых просто переводят после этого на новое место, или трудными решениями, которые не принимают, а откладывают, и количеством разочарованных людей, работающим на церковь.

Рядовые верующие не должны удивляться неуклюжему менеджменту некоторых комплексных церковных проблем, потому что на съездах своих конференций и унионов они не настаивают на том, чтобы их лидеры сделали то, что должно быть сделано. Например, чтобы они закрыли учреждения, у которых нет шансов выжить, или изменили непродуктивные доктрины или церковные правила.

Что касается богословия, на этом этапе истории нашей деноминации, редко делается что-то для того, чтобы искать истину или откровение от Бога. За то творческое богословское исследование, которое проводилось в нашей ранней адвентистской истории, сегодня вас уволят. Мы используем богословие, чтобы успокоить себя, и иногда для того, чтобы продвинуть чьи-нибудь интересы, какими бы они ни были. Самым худшим в этом, на мой взгляд, является создание богословия для защиты чьей-либо власти, например, как это происходит в информационном бюллетене Исполнительного Комитета Генеральной Конференции. Его цель, как представляется, состоит в том, чтобы поддержать утверждение, что ГК имеет полномочия делать все, что ей заблагорассудится.

Нашими врагами являются инерция и самонадеянность: на мой взгляд, слишком многое продолжается лишь потому, что мы всегда делали это таким образом или потому, что начали это, помолившись, вместо того, чтобы просто последовать хорошим правилам ведения любого бизнеса. Если церковь падет, это случится потому, что мы продолжали делать одно и то же снова и снова, даже после того, как это перестало работать, просто лишь потому, что кто-то в 19 веке или кто-то в высоко расположенном офисе сказал, что так надо.

Разочарование.

Я скажу в этой части, несомненно, с излишней откровенностью, что я ожидал, что церковь окажется лучше, чем она есть. Я видел слишком много ссор в общинах, слишком много изгнаний людей, слишком многих людей, которые столкнулись с духовной неуверенностью, которую адвентистская весть не разрешала, а лишь усугубляла, и слишком много деноминационных решений, которые нельзя было бы оправдать цитатами Елены Уайт об авторитете ГК, данном ей с небес.

Я видел, как страдали пасторы и их семьи, когда их закритиковывали практически до смерти. Недавно один превосходный пастор написал мне: «Десять лет в этой общине почти разрушили меня». К счастью, с того времени он перешел на новое место. И он должен был так сделать. В нашей деноминации общины были научены тому, что, если они чувствуют недовольство, или просто заскучали, то смена пастора – это для них кнопка перезагрузки.

Это напоминает мне о необходимости сказать, что теперь я знаю лучшую стратегию для восхождения по деноминационной лестнице: переезжать пораньше и переезжать часто. Используйте каждый переезд, который вы встретите на своем пути, прежде чем остаться в общине настолько надолго, чтобы ваши ошибки оказались замеченными. Лишь немногие достигают долголетия в адвентистской системе, если только они не достигли синекуры вышестоящих офисов.

Плохие годы, и почему они стали получше.

В прошедшие годы пасторы и их жены подвергались духовному насилию. Я видел пасторов, которых переводили каждый год, наказывая их таким образом, чтобы «поставить их на место» и дать понять, кто тут босс. Я знал пастора, который сидел за ужином со своей женой, находящейся на восьмом месяце беременности, и они увидели, как без предупреждения к ним приехал грузовик для их переезда. На следующий день они переехали. Другой пастор прочитал о своем предстоящем переезде в новостях в журнале Северного Униона. Пасторам могли отказать в Рождественских каникулах (даже если у них были приобретены билеты на самолет и были намечены планы) за то, что они не собрали нужного количества подписок на журналы или не набрали нужного количества пожертвований. (Больше, чем один пастор достигал такой цели из своего собственного кармана). Я знал одного президента Конференции, который настаивал на том, чтобы каждый пастор, который хотел купить машину, должен был покупать её через него, потому что он получит за это комиссию. Другой пастор рассказал мне, как его президент позвонил ему на Рождество и три часа устраивал ему разнос, пока семья ждала его за столом.

Всё это происходило десятилетия тому назад. Лидеры Северо-Американского Дивизиона сейчас, в основном, гораздо добрее, иначе на них бы никто не работал. (Но истории, которые я слышу о том, как обращаются с церковными работниками на некоторых из так называемых «миссионерских полей», все еще вызывают озабоченность).

Однажды президент сказал мне, что, поскольку мои общины не продемонстрировали никакого роста за последний квартал, «вы все можете считаться мертвыми и похороненными, для Бога это именно так». Насколько это ободряет того, кто в одиночку работает в горстке крошечных общинок вдалеке от цивилизации? Был ли он направлен ко мне Богом, чтобы говорить от Его имени, или нет, но он был прав в одном: я не был хорошим евангелистом. Я всегда хотел услышать то, что нужно людям, а не приковать их к дате будущего крещения. Это, как я часто чувствовал, было моей основной неудачей как пастора в деноминации, что ценит больше всего способность продавать людям наши доктрины.

Призвание.

Были моменты, в которые я чувствовал свое призвание более ясно, чем в другие периоды жизни.

Я помню, как посетил Маргарет, которая, хотя мы и бывали у нее до этого много раз, не узнала меня. Около часа я слушал, как она рассказывала мне о детях, которых она учила на субботней школе, и кулинарных классах и семинарах о здоровье, что она проводила. Больше всего она гордилась тем, что в течение многих лет занималась отделом Тавифы, и она сказала, что как только ей станет лучше, она собирается снова им заняться. Я многократно хвалил и благодарил её, заканчивая встречу объятиями и поцелуем в щеку, мокрую от слез из-за того, что кто-то (кого она больше не узнавала) выслушал её истории о прошлом, что было для нее более ярким, чем настоящее.

Я уверен, что она не помнила моего визита уже через минуту после того, как я уходил. Через неделю она умерла, и я рассказал ее истории её семье и друзьям. Все они, конечно, знали их, но было мило вспомнить их в такое время для семьи. Она ушла, но её помню я и группа других людей, и, конечно, Бог помнит её в Своих мыслях.

Я помню похороны мертворожденного ребенка. Родители были парой практически среднего возраста, их попытки родить ребенка, наконец, оказались успешными – и так же быстро закончились неудачей. Я был тогда молод и неопытен: я не могу вспомнить того, что был способен сказать им хоть отдаленно напоминающее полезные вещи. Но я был там и переживал с ними грусть, и они были благодарны за это.

Я помню, как разговаривал с молодым человеком, который только что осознал, что он – гей, и начал понимать, что это будет означать для его адвентистской жизни в адвентистском сообществе. Опять же, я не имел понятия, что ему сказать, хотя я уже имел понимание о том, что нужно сделать больше, чем просто сообщить ему, что нужно бороться с грехом. Я, в основном, слушал его. Я хотел, чтобы он продолжал считать церковь своим домом, но он не мог найти способа, чтобы сделать это, и, честно говоря, тогда у меня тоже были в этом сомнения. С тех пор я прикладывал усилия, чтобы люди, считающие себя ЛГБТ, могли найти поддержку в нашей церкви и нашей жизни. Вот почему мы с супругой без колебаний появились в фильме «Адвентисты – геи» (Seventh Gay Adventists) с этой парой и их детьми.

Это те моменты, которыми я очень дорожу, потому что, даже не зная, что должен был делать, я получил благословение оказаться там.

Тем не менее, я признаюсь, что были другие случаи, когда даже обращение «пастор» казалось слишком тяжелым для того, чтобы вынести такую ответственность. Этот титул передает ожидания от людей, что ты человек Божий. Это то, что мудрый пастор не будет принимать близко к сердцу.

Успех в служении.

Трагедия служителей в нашей деноминации (пора рядовым верующим узнать об этом потому, что сегодня это так же истинно, как было 40 лет тому назад, когда я начинал) заключается в том, что для многих из них успех вообще не связан с поместной общиной. Из-за особенностей нашей организации проявление успеха в общине означает, что вы можете полностью уйти со служения в поместной церкви. Отличительной чертой моей профессии является то, что человека здесь повышают в офис администрации, где вы будете «притворяться пастором»: вы все еще будете получать в США налоговые льготы, к вам будут по прежнему обращаться с почтением, у вас будет возможность проповедовать и собирать комплименты у выхода церкви. Но вам уже не надо будет посещать больных, хоронить умерших или каждую неделю ругаться с пресвитером или учителем субботней школы, который вас ненавидит. Даже если кто-нибудь в Конференции не любит вас, вам не будет нужно видеть его каждую неделю в течение 10 лет, притворяясь, что вы любите его как брата или сестру во Христе. Вам не будет нужно работать в одиночку, как это делает большинство пасторов. Теперь каждое утро вы идете в удобный офис с секретарями, мебелью, что не была куплена в комиссионном магазине, и новыми компьютерами, телефонами и планшетами. Вас окружают люди, которые говорят вам, что вы великолепны – каким вы, на самом деле и являетесь, потому что вы достигли этой желанной офисной работы. Вы путешествуете на мероприятия и встречи, и вам нужно беспокоиться только о том, чтобы через пять лет на съезде вашей организации вас снова выбрали на тот же пост.

В одной из моих последних статей в качестве официального адвентистского пастора, я хочу выразить надежду, что мы сможем восстановить истинное предназначение пасторского служения, и это — быть пастором. Значение этого слова, напомню, пастух. Не бизнес менеджер. Не телезвезда. Не путешественник по свету на каждое заседание совета попечителей каждой больницы, колледжа и учреждения деноминации. Не парень, выкручивающий руки человеку, чтобы тот принял крещение. Даже не богослов, а пастух, который подражает Иисусу, успокаивает души, приносит людям утешение, кормит стадо, собирает ягнят, и осторожно ведет стадо вперед. Маленькие общины умирают, друзья, умирают сотнями каждый год. По крайней мере, частью этой проблемы является наше стремление создать и вести внушительную деноминацию, при этом не ценя поместное служение общинам. Если мы не вернемся к этому, то мы закончим тем, что у нас будет много офисов, и ни одной общины.

Продолжение в части 3: «Прощальная проповедь».
Лорен Сейболд – редактор журнала Адвентист Тудей.
========================================
Перевод Сообщества Прогрессивные Адвентисты
https://atoday.org/part-2-the-sausage-factory/