Читая раннехристианские тексты, прежде всего Новый Завет, неизбежно убеждаешься, что до конца объяснить смысл этой истории даже его авторы не могли. Павел предложил метафору искупления, см., к примеру, в Послании к Римлянам 3:23–24: πάντες γὰρ ἥμαρτον καὶ ὑστεροῦνται τῆς δόξης τοῦ θεοῦ δικαιούμενοι δωρεὰν τῇ αὐτοῦ χάριτι διὰ τῆς ἀπολυτρώσεως τῆς ἐν Χριστῷ Ἰησοῦ. Синодальный перевод: «потому что все согрешили и лишены славы Божией, получая оправдание даром, по благодати Его, искуплением во Христе Иисусе».

Для современного читателя это длинное выражение выглядит не слишком-то осмысленным: что значит «искупление», что – «благодать»? В лучшем случае, эти слова воспринимаются как особые богословские термины, не имеющие прямых соответствий в повседневной жизни.

В то же время для античного читателя эти метафоры прочитывались вполне ясно: человек оказался рабом греха и смерти, но Христос уплатил соответствующую цену и отпустил человека на свободу. Получив такой дар от Христа, он становится вольноотпущенником и Его клиентом, а значит, обязан жить соответственным образом, храня деятельную верность своему Господу. Мой перевод: «все они согрешили и лишились славы Божьей, но их искупил Христос Иисус – и так наделил их праведностью. Такой дар получили они по Его благодати». И всё равно слово «искупил» звучит каким-то абстрактным термином… Ну нет у нас вольноотпущенников!

Можно вспомнить богословские споры о значении новозаветного слова δικαίωσις. Одни утверждают, что его следует переводить как «оправдание», и это понимание основано на метафоре суда. Человек виновен, но его провозглашают невиновным благодаря тому, что Христос понёс за него наказание.

Другая школа переводит это слово как «наделение праведностью», основываясь на метафоре патроната: человек сам по себе праведности лишён, но Бог как патрон наделяет его этим свойством, благодаря тому что Христос его искупил на свободу и сделал своим клиентом.

Богословы делают отсюда далеко идущие выводы, конструируя свои «модели спасения», при этом одни основываются на метафоре суда, другие – патроната. Но это в любом случае не что иное, как битва метафор, а любая метафора передает мысль опосредованно и частично, её нельзя принимать за точный термин, особенно когда речь идет о трансцендентных явлениях.

Что же говорить сегодня? Все мы взяли неподъемную ипотеку, и Христос погасил ее своей кровью, аннулировав наши долги? Всем пришла повестка на передовую, и Христос пошел туда вместо каждого из нас и погиб? Что мы еще скажем из современного опыта?
И даже если мы найдем хорошую метафору, вопрос остается: а почему Бог не мог просто простить людей, неужели Ему в качестве уплаты за наши грехи (у многих не такие уж страшные) приятно было видеть мучительную смерть Сына?

Всё это было замечено давным-давно, и давным-давно даны были все объяснения… которые до конца так ничего и не объясняют.
Я боюсь, что огромное большинство людей, хороших, искренне верующих, до конца предпочитают не задумываться над этим вопросом и понимают это как-то так: ну вот Он пострадал и умер на кресте, чтобы нам после такого стыдно было вести себя по-свински.
Что ж, тоже вариант.

Самый поразительный из дошедших до нас раннехристианских текстов – «Оды Соломона». Там нет ни слова об искуплении. О спасении есть, о единении с Сыном, о радости – да в каждом гимне! А об искуплении ничего. И о павловом «все согрешили» (откуда и августинов «первородных грех», с латинскими-то юридическими привычками как же без него). А в «Одах Соломона» ничего этого нет. Мы спасены, давайте радоваться!

Может быть, потому они и были забыты? Без памяти о грехе не получается… а значит, нужно и искупление. Что это такое, никто толком не понимает. Вот, Павел объяснил через выкуп раба на свободу… Лучше пока никто не смог.

Андрей Десницкий