#десницкий #псалмы_проклятия #псалмы_о_мести #честность

ПОЧЕМУ ПСАЛМЫ ГОВОРЯТ О МЕСТИ?

От Библии мы привыкли ждать чего то возвышенного и поучительного. Но, открывая самую знаменитую книгу Ветхого Завета, Псалтирь, мы то и дело натыкаемся на выражения, которые сильно смущают нас. Псалмопевец откровенно желает зла своим врагам, радуется их несчастьям… Разве может так говорить Слово Божие? И разве может сегодня молиться такими словами христианин?

Хотя бы честно

В самом деле, подобное в псалмах встречается, причем не раз и не два. «Я преследую врагов моих и настигаю их, и не возвращаюсь, доколе не истреблю их» (17:38), — сообщает нам псалмопевец. «Да найдет на них смерть; да сойдут они живыми в ад» (54:16) — искренне желает он, и Бог его слышит: «Ты поражаешь в ланиту всех врагов моих; сокрушаешь зубы нечестивых» (3:8). В заключение своей молитвы псалмопевец добавляет, как бы в примечании: «И по милости Твоей истреби врагов моих и погуби всех, угнетающих душу мою, ибо я Твой раб» (142:12). В общем, «полною ненавистью ненавижу их: враги они мне» (138:22).

Кто только не писал на эту тему прежде! Убедительнее всего для современного человека, пожалуй, рассуждал К. С. Льюис в своих «Размышлениях о псалмах». Но и эта его замечательная книга не снимает всех вопросов. И это правильно: есть такие вещи, с которыми человек в принципе не может согласиться, они вновь и вновь вызывают у него сомнения и возражения. И поэтому вновь и вновь приходится о них говорить, хотя, казалось бы, всё самое главное уже сказано.

Во–первых, такие слова — это просто честность и открытость перед Богом. Мы все злимся на кого нибудь, но знаем, что так вести себя неприлично, поэтому у нас злоба принимает внешне самые вежливые, а порой и благочестивые формы. Есть даже шутка про двух церковных бабушек, которые ругаются, не поделив место в храме: «Нет, это вас спаси Господи!» Мол, на самом деле права именно я, она моя обидчица, но я молюсь за нее, видите!

Не так у псалмопевца (мы будем называть этим именем автора псалмов — не все их написал царь Давид, и автор многих нам не известен). Он говорит Богу ровно то, что переживает, не пряча ничего за мишурой внешне благополучных слов. Льюис говорил об этом чувстве: «Это — досада, выраженная так свободно, бесстыдно, непристойно, как в наши дни ее выражают только дети». И можно, пожалуй, поучиться этой откровенности: если уж мы действительно испытываем обиду, злобу, да просто неприязнь, лучше сказать об этом Богу напрямую. Если мы действительно преследуем и поражаем наших врагов, давайте скажем Ему и об этом, а не будем прятать это свое чувство и действие за мишурой благочестивых выражений.

Митрополит Сурожский Антоний вспоминал, как еще в отрочестве он не мог простить какого то другого мальчика за некий его поступок. Знакомый всем юношеский максимализм. Но он был еще и очень честным подростком и поэтому рассказал об этом своему духовнику. Тогда тот посоветовал ему, когда он будет читать молитву «Отче наш», не произносить слов о прощении, поскольку сам он не простил своего обидчика. Такое показалось ему совершенно невозможным, и прощение все таки состоялось, ему пришлось оставить чужие долги, чтобы иметь возможность попросить о прощении собственных.

Может быть, и нам, если мы не готовы к прощению, лучше в подобном настроении было бы честно прочитать какой нибудь подобный псалом, чем твердить по заученному «как и мы оставляем должником нашим»? И то, и это есть в Библии, она ведь тоже бывает разной, она представляет нам не идеальных, а настоящих людей, со всей их страстностью и подчас злопамятностью. Да и псалмы — это не слова Бога к нам, а, скорее, наше обращение к Нему.

«Мне отмщение»

Тут кроется еще один очень важный урок. «Мне отмщение, и Аз воздам», — сказал еще в Ветхом Завете Господь, и эти слова Л. H. Толстой даже вынес в качестве эпиграфа к своему роману «Анна Каренина». Что это значит? Бог обращает эти слова к верующему человеку, чтобы тот отказался от самостоятельной мести своим врагам и поручил ее Богу. В этих библейских словах Бог говорит человеку: не торопись. Ты не знаешь всех обстоятельств, не знаешь побуждений чужой души, не хочешь выслушать свидетельств в ее пользу и не можешь судить ее поступки. Но Я, говорит Бог, могу это сделать. Мой суд праведен, и если Я сочту, что нанесенное тебе оскорбление должно быть отомщено, то воздам обидчику за его грехи.

И псалмопевец по большей части именно это и делает: приносит свои страстные молитвы к Богу, чтобы Тот разобрал его дело и наказал виновных. Да, псалмопевец уверен в собственной праведности (как и мы, когда нас сильно и несправедливо обидели), но, как правило, сам он не мстит, а только молит об отмщении. Есть, впрочем, и некоторые исключения, но их немного, они — для совсем уж страстных натур, которым невозможно удержаться от «преследования врагов своих», но и это пусть происходит перед очами Божиими. Надо сказать, что такой подход — уже огромный прогресс для тех времен, когда считалось правильным не просто самому покарать любого обидчика, а сделать это на глазах у всех и так сурово, чтобы больше никому не захотелось тебя обижать. Собственно, во многих закрытых мужских сообществах вроде армии или тюрьмы это считается нормой и по сю пору.

Во многих местах Псалтири еще не видно того предельного смирения, которое будет явлено на Голгофе. Впрочем, и оно в Псалтири тоже есть, просто в других псалмах: «скопище злых обступило меня, пронзили руки мои и ноги мои. Можно было бы перечесть все кости мои; а они смотрят и делают из меня зрелище; делят ризы мои между собою и об одежде моей бросают жребий. Но Ты, Господи, не удаляйся от меня; сила моя! поспеши на помощь мне» (21:17–20). Не случайно слова именно этого псалма вспоминают евангелисты, рассказывая о Распятии. И, заметим, никаких призывов к мести здесь нет: страдалец только просит о помощи. Наверное, дело в том, что когда тебе действительно очень больно и страшно, то уже не думаешь о мести, а лишь о спасении… Но и не только в этом дело. Псалтирь — это голос верующей души, разговаривающей с Богом, и в этом разговоре мы слышим разные настроения, видим разные ступени того самого духовного роста, о котором только что говорили. Именно это и делает Псалтирь универсальным сборником молитв на все времена: кто бы и когда бы ни взял ее в руки, обязательно найдет в ней нечто очень созвучное своему нынешнему состоянию.

И как же нам быть?

Но как же нам сегодня читать псалмы, которые нас так смущают? Вот, к примеру, известный 136–й псалом, начинающийся словами «при реках Вавилона, там сидели мы и плакали». Кстати, в моем отрочестве именно этот псалом в исполнении популярнейшей группы «Бони–М» крутили на всяких школьных и пионерских дискотеках — никто и не догадывался, что это из Библии. Так вот, эта прекрасная и очень печальная песнь изгнанников, вспоминающих далекую и недоступную родину посреди чужой земли, заканчивается прямо таки жуткими словами, обращенными к Вавилону: «Блажен, кто возьмет и разобьет младенцев твоих о камень».

Даже если представить себе, что подобные слова говорит узник нацистских концлагерей в адрес гитлеровского Берлина, их все равно невозможно будет повторить с чистой совестью: уж младенцы точно ни в чем не виноваты, разбивать их о камень — в любом случае преступление. Впрочем, заметим: сам псалмопевец не собирается этого делать, он лишь мечтает, что на этих завоевателей найдутся другие, которые и отплатят вавилонянам за всё, сделанное ими. Но все равно порадоваться такому зверству нам никак нельзя.

Христиане задумывались об этом уже очень давно и нашли ответ. Этот псалом в историческом плане говорит о городе Вавилоне, но Вавилон давно был разрушен, к нам он не имеет никакого отношения. Значит, нам он говорит о поработивших нас врагах. А кто наши главные враги? Конечно, в истории у христиан часто бывали вполне конкретные враги и гонители, от императора Нерона до генсека Хрущева. Но главное зло, знали они — не то, которое нападает на тебя извне, а то, которое подтачивает изнутри.  Так вот, блажен, кто сумеет уничтожить в зародыше «вавилонских младенцев», то есть дурные помыслы, толкающие нас ко греху, пока они слабы и беспомощны. Когда они победят и пленят нас, сделать это будет неимоверно труднее.

Такой прием называется «аллегоризацией»: конкретный материальный образ становится символом некоей духовной реальности, в данном случае вавилонские младенцы — это дурные помыслы. Конечно, те израильтяне, которые пели этот печальный псалом на настоящих вавилонских реках, так его не толковали. Но мы, сознавая всю условность этой трактовки, вполне можем понимать псалом именно так. И тогда, читая этот псалом, мы будем видеть, как на протяжении библейской истории уточнялось понимание зла и методов борьбы с ним. А если нас все равно смущают эти слова, чтож, можно просто пропустить их. Группа «Бони–М», кстати, так и сделала.

Но не будем торопиться с выводами о собственной высокой духовности. Испытываем ли мы порой чувство ярости и злобы, душит ли нас обида на кого то? Если да, то мы знаем, что можно сделать. Можно раскрыть Псалтирь и обратиться к Богу словами псалмопевца, призывая Его на помощь, доверяя Ему суд и честно признавая, какой мутный поток страстей бурлит в нашей собственной душе.

И тогда, может быть, мы поднимемся вмести с библейскими авторами по ступеням духовного роста и до понимания других слов, тоже сказанных в Библии: «А Я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую» (Мф 5:39). Их тоже ведь очень трудно понять и принять… но по совсем другим причинам.

Андрей Десницкий, библеист