Для выхода из невроза нужны полярно противоположные вещи. Один вариант – это максимально безопасная внешняя среда, максимально любящее окружение, реально любящее, чтобы человек из этой капсулы не боялся чуть-чуть высунуться и осмыслить что-то.

Со всеми может случиться, что формируются невротические мысли и ощущения, вроде «меня любят, а я этого не достоин» или «меня нельзя любить, и они притворяются».

И тут не помогает, к сожалению, ничего, кроме как продолжать поддерживать – с терпением и любовью, не оставляя попыток. Присутствовать рядом, может быть, даже молча, потому что каждая ваша инициатива может повышать страх и ощущение, что кругом враги, но если это близкий человек, вы никуда не денетесь от него, вы будете с ним рядом.

Второй вариант – это когда все рухнуло, когда рушится жизнь, рушится что-то самое главное в жизни. Идеальное невротическое «я» дает трещину и возникает ощущение: «Я все делал, как должен был, но почему, почему все так плохо? Почему это случилось именно со мной?» Выбивает из невроза горе.

Зачастую выбивает предательство тех же самых верующих, людей, которым предельно доверял, предельно себя открывал – одним словом, рушится невротическая картина мира. Ложная личность больше не помогает защищаться.

Итак, что-то случилось. Либо любовью, либо бедой эту невротическую ложную личность пробили. У человека сначала возникает ощущение полного крушения: все не то, все не так, я не такой, ситуация не такая, и практически всегда начинается мощное обесценивание – то, что ранее возносилось на пьедестал, теперь должно быть с него сброшено. Церковь была свята? Значит, будет хуже некуда.

Священник был прозорливый и светоч – да нет, он мошенник. Чем выше что-то превозносилось в идеализации, тем ниже это должно быть опущено в обесценивании. И это нормально. Не судите тех людей, которые так поступают – это восстановление баланса, и это одновременно сохранение самоуважения. Представьте, человек долго был в неврозе, у него не было самооценки как таковой, его собственная самооценка была разрушена. Она в качестве внешней подпорки заменялась групповой самооценкой – тем, что мы праведные, мы в чем-то избранные, мы лучше «внешних». Но это был фантом, и он рухнул вместе с ложной личностью.

А самооценки у человека нет, его оценка себя всецело зависит от оценки другими, от соотнесения себя с теми, привычными критериями из невроза. Он же их все нарушил, он в них разочаровался, но уже начал думать своей головой и чувствовать свои реальные чувства. Он уже больше не может чувствовать только предписанные чувства, теперь появились истинные, настоящие.

Поэтому обесценивается все, что было связано с этой церковной субкультурой, а иногда и с Церковью, иногда и с Богом. В зависимости от травмы, которую человек в себе ощущает, он разрушает ту часть мира, которая у него с этой травмой ассоциируется, и это нормально. В принципе, это терапевтично.

Поэтому когда, например, люди, ушедшие из Церкви, начинают поливать ее грязью, а люди, оставшиеся в Церкви, начинают говорить: «Как вы можете?!», они не понимают, что ушедшие могут это делать тихо и не ставя широкую общественность в известность, а могут делать это громко – но в любом случае с терапевтической точки зрения это оправданный шаг. Но на этой стадии можно зависнуть на всю оставшуюся жизнь, и тогда она может оказаться разрушительной. Надо понимать, что эта стадия дается для того, чтобы восстановить нормальную самооценку, восстановить адекватную картину мира, осмыслить свой опыт.

После обесценивания надо, чтобы весы качнулись в обратную сторону и установилось равновесие, то есть надо прийти к взрослому осознанному восприятию жизни, не инфантильному, не зависящему от других людей. Осмыслить опыт, он может быть ужасен или только казаться ужасным, не будучи таковым – ну, скучно, тягомотно, потерянные годы жизни – 5, 10, 20, неважно. Но если мы обесценили то, с чем этот опыт связан, нам обидно, что теперь это как бы вырванные из жизни годы.

Основная задача здесь – адекватная оценка этого опыта и возвращение себе себя. Иногда это, кстати, вообще первое знакомство со своим подлинным «я». По моему опыту работы с самыми разными людьми на этой стадии крушения или обесценивания, процентов семьдесят этих людей – и в сане, и не в сане, и женского пола, и мужского, и молодых, и старых – в нашей терапии со своим подлинным «я» встречаются впервые. Выясняется, что они с собой были незнакомы с детства, а если и были знакомы, то забыли.

Не Церковь и не сам человек виноваты в том, что он был в тяжелой ситуации токсичных отношений. Должны были сойтись три фактора:

1 — соответствующая травматизирующая субкультура, которая в Церкви не повсеместна;

2 — уязвимость человека именно к тем факторам, которые в этой субкультуре есть;

3 — сенситивный период жизни, когда он особенно чувствителен к воздействиям.

Если эти три фактора сошлись воедино, то человек попадает в деструктивное духовное руководство, и выйти ему очень сложно. И это не его вина – это его беда или его опыт. Если мы приходим к мысли, что «слава Богу за все», это всегда очень небесполезный опыт. Для кого-то в этом опыте находится дело жизни. Для кого-то в этом опыте находится личное счастье: человек переосмысливает себя, переосмысливает отношения. Наконец-то он может любить, быть любимым, может верить.

Для кого-то это первый шаг к вере – так парадоксально, пройдя через такое невротическое разрушение личности, пройдя через все, через крах, через обесценивание, на этой стадии человек впервые получает возможность довериться Богу. И уже без обрядов, просто может напрямую Ему задать вопрос: «Господи, вообще, что это было? Как мне с этим дальше жить?»

С чего-то же надо начать богообщение, не через посредников, без идеи, что к Нему нельзя обратиться, потому что Он там далеко, между нами бюрократия и иерархия, как и везде. Не надо делать из Царствия Божьего подобие земного министерства. Настоящая вера очень часто начинается только в этот радостный момент.

Очень важно с людьми, которые находятся в неврозе и выходят из него, категорично не спорить. Нам может казаться, что они верят в ужасную чушь, в три шестерки и ИНН, а для них это не чушь, для них это спасение от дьявола и страхов. Это их убежище, и не надо их выковыривать оттуда силой. Если выковырять из ракушки живого моллюска, он не выживет.

На стадии обесценивания не надо спорить и пытаться доказать, что Церковь не такая плохая и не все верующие одинаково чудовищны. Надо просто понять, что обесценивание – это психологическая потребность.
На этой стадии обесценивания человек говорит: «Все, я атеист», – пожалуйста. «Я – язычник», – да пожалуйста, хоть на свежем воздухе побудешь, главное, чтобы ты был счастлив, чтобы себе не повредил, чтобы все у тебя было хорошо. Стадия осмысления опыта приходит потом.

Итак, мы дошли до хэппи-энда – до свободного и осознанного выбора дальнейшего пути.

Вы всегда вследствие этого опыта будете помнить о том, что у вас есть свобода воли, право ею распоряжаться и ответственность за то, как вы ею распорядитесь. Вы духовно взрослеете. Страшен опыт травматичного духовного руководства, но при выходе из него он помогает человеку духовно повзрослеть. Человек, не избегая духовных советов, однако же, помнит, что «ответственность на покупателе». Человек учится – если ему удается пройти этот тяжкий путь благополучно и до конца – учится терпению, пониманию, сочувствию. В частности, пониманию того, что люди, которые его травмировали, невротизировали в церкви, – они такие же несчастные и больные.

Фраза, что церковь – это больница, наполняется новым смыслом, конструктивным. И это помогает нам не осуждать, что вообще очень трудно после такого опыта. Это помогает нам не осуждать, а понять других людей и исправить свое отношение к ним, и простить в конечном итоге, что тоже бывает на первом этапе выхода не просто, а то и невозможно.

Наталья Скуратовская
https://www.pravmir.ru/natalya-skuratovskaya-kogda-s-batyushkoy-mechtyi-neuyutno-video/