В первом случае я бы нервничал и мечтал о том моменте, когда это злосчастное совещание закончится. Во втором – сиял в предвкушении веселья и задушевного общения. Какой из двух приведенных примеров, по вашему мнению, точнее описывает ту церковь, которую создает Иисус? Когда мы пытаемся втиснуть жизнь церкви в рамки учреждения, то совершаем страшную ошибку. То, что является благом для организации, семейным отношениям наносит непоправимый вред.

Я понимаю, зачем это делается: нам хочется сделать людей угодными Богу. Создается система доктрин и критериев, чтобы «церковь» была «достойной» Его. Однако мы забываем, что как только Божий народ принудительно подчиняют корпоративной модели, он утрачивает важные особенности Божьего народа и даже отчасти способность отражать природу Бога. Семьи, особенно большие, состоящие из нескольких поколений, невозможно сохранять или удерживать в единстве с помощью менеджмента – только любовью и доверительным общением.

Его церковь – это прежде всего семья. Я искренне сочувствую тем, кто все еще надеется вселить в верующих любовь и великодушие ранних христиан, внедряя различные организационные модели. Их неизбежно ждет разочарование. Столько сил вкладывается туда, где отдача невозможна в принципе. Вы замечали, что наиболее «добрые» пастыри всегда оказываются слабыми организаторами. Они порой считают это своим недостатком, но, пожалуй, Господь однажды назовет их самыми успешными церковными руководителями. Они слишком любили людей, чтобы эксплуатировать их с помощью организационной машины.

Когда мы создаем организацию, устанавливаем правила работы в ней, а затем требуем от людей исполнять их, в церкви утрачивается дух семьи. Почему неблагополучие в семьях и разрыв отношений настолько травматичны? Потому что мы были созданы для чего-то лучшего. Мы созданы Творцом для подлинно глубоких отношений, для проявления такой любви, на которую можно положиться. Именно поэтому столь разрушительны последствия родительского пренебрежения, родительской жестокости или отказа от своих детей, а также отвержение одного супруга другим или вражда и соперничество между ближайшими родственниками. В этом мире и без нас достаточно предательств, обмана, несправедливости и раздоров. Церковь должна укрывать людей от этого, а не предоставлять дополнительную площадку для жестоких игр.

Видимо, мы еще этого не поняли, раз постоянно ищем подходящую структуру для управления нашей общинной жизнью. В ходе истории мы опробовали множество схем в надежде, что наши корпоративные решения будут, наконец, отражать волю Божию. Уже в ранней церкви поместные епископы присвоили себе почти самодержавную власть. Вследствие этого возникла иерархия епископов, которые притязали на апостольскую преемственность восходящую к Петру. В цепочке преемственности имелись значительные разрывы, однако эти притязания возымели успех и породили чуждую Писанию бюрократию. Другие деноминации пробовали аналогичный подход, и недалеко ушли от той же практики. Относительно недавно многие общины перешли на менее централизованные модели с епископатом или с демократически избираемым братским советом. В общинах же с одним пресвитером или со старшим пастором во главе власть будто бы получает помазанник, который может представлять Иисуса в поместной церкви.

Тот факт, что все они ссылаются на Писание, заставляет думать, что Писание не предлагает сколько-нибудь четкой модели. Неудивительно поэтому, что каждая из существующих систем отражает культурные тенденции своей эпохи. Иерархия епископов – это та же монархическая иерархия, только в христианских одеждах. Конгрегационные формы возникли в эпоху, когда монархия сменилась демократическими формами правления. Полновластный старший пастор – то же, что глава корпорации: он определяет стратегию и поощряет тех, кто ей следует.

Все эти формы правления основаны на специфике жизни ветхого человека, готового выборным путем определять, кто будет говорить от имени Бога. Сам факт выборности церковной власти будто бы дает гарантию, что она транслирует волю Иисуса. Верные Ему, таким образом, должны следовать за теми, кого они выбрали. Нам предлагается верить в это, но не нужно особой проницательности, чтобы понять, что ни одна из этих моделей управления не гарантирует того, что люди, занимающие в ней важные посты, следуют за Иисусом. Изобретатели этих моделей, возможно, действовали из благих побуждений, но они не учли, как часто организации начинают жить своей собственной жизнью, обслуживая интересы руководства. А руководители хотят проводить успешные программы и получать необходимые для этого средства.

Для первой церкви, видимо, важен был не столько правильный метод, сколько нужный результат. Как мы уже увидели раньше, когда пресвитеры в Ефесе перестали подчиняться Главе Церкви, Иоанн напомнил верующим, что у каждого из них есть помазание от Духа и им нет нужды полагаться на неверных пресвитеров. Я понимаю, как дико это звучит для тех, кто видит в церкви человеческую структуру. Это ведь приведет к хаосу! Однако если церковь – это вовсе не организация, тогда нет и необходимости требовать подчинения. Люди либо идут за Иисусом добровольно, либо реализуют собственные амбиции. Такого рода свобода очень важна для роста; со временем плоды в жизни человека покажут, к чему он стремился.

Поэтому вместо того, чтобы делать ставку на метод, который нам кажется библейским, давайте начнем, наоборот, с результата. Иисус – глава Церкви, равно как и глава жизни всякого человека в ней. Когда люди следуют за Ним, ими управлять не нужно. Планы не столь важны, как любовь, для которой открывается огромное пространство. Многие из нас переживали такие мгновения – «все и во всем любовь». Мы также знаем, насколько быстро это состояние проходит, как только кто-то пытается управлять им.

© Уэйн Джекобсен, «В поисках церкви»